Князь мира (СИ)

— ДТП, — начал Алеш и хотел закончить: единственное, за что проклятье не карает, оно ведь не по умыслу, и это единственное, за что еще судят.

Но Ришо уже притормозил на перекрестке, а потом сбавил скорость до черепашьей, чтобы не пропустить в сырой мгле нужный кампус.

— В первом математики, филологи… Второй. Ага, вот тут биологи. Господи, кому сейчас нужны биологи?

А кому математики? Они остановились перед угловатым зеленым корпусом, ночным кошмаром Ле Корбюзье. Стая воронья галдела над городскими прудами, устремившись к югу, почти сливаясь с подступившей тьмой. Они совершают это паломничество каждый день: утром на север, в Маковецкую дельницу, а по вечерам на свалку к югу от города. Да, бывало, что и Алеш спал с девушкой-биологом, это она рассказывала, и жила она аккурат в этом кампусе.

Меж бетонными корпусами гуляло эхо, в темноте казенного сквера бренчали струны. Да, верно: у них же там беседка! Алеш тоже сидел там, поздно вечером, и тоже накрапывал дождь, а влага, и тьма, и беседка проклятая — все казалось чудным сном.

Он так и сказал Ирене после поцелуя, а она пошевелилась у него на коленях, прижалась еще теснее и ответила: «Это не сон, милый. Это по-настоящему».

Высокий, почти пацанский голос надрывался:

Что делать,
Если наша вода горька,
Если в двери стучит чума,
Если жизнь — это боль,
Если время — наш враг?
Проклятье
Стынет на устах…

Ришо склонился к решетке микрофона и спорил с пожилым консьержем, тыча в стекло удостоверением. Полицейский просто ждал в сторонке, пока напарник разберется. Все-таки, удивительная штука этот студенческий мир! Сколько воспоминаний, а тогда все казалось и глупым, и горьким, и кое-что даже постыдным, а теперь вспомнишь — и хорошо…

И как же славно, что он не встретил Данку еще тогда! Может, все сложилось черт знает как, может, у них ничего не вышло, но зато есть Мирослав. А познакомься они прежде, в годы гитар и ночных скамеек — он слишком много о себе мнил и был дурак дураком, он никогда бы не узнал, как это: рассказывать сыну про полководцев, великие битвы и крушение империй.

А гитарист все голосил:

…если ливня не даст гроза,
Если смертью грозит зима,
Если пепел — наш хлеб,
Если тенью стал свет?
Если небу грозить кулаком,
Даст ли небо ответ?

— Пойдем, — хмуро брякнул Ришо.

Внутри ничего не изменилось с тех пор, как Алеш сюда захаживал. Разве что стало посветлее от новых диодных ламп, да в холлах на каждом этаже висят роутеры… Ого! Хорошо живут нынешние студиозусы.

— А я бы не выбрал такой способ самоубийства, — проворчал напарник, пока они карабкались на шестой этаж.

— Начнем с того, что ты не самоубийца, — без особой охоты ответил Алеш.

— По-настоящему тебе их не понять.

— А не проще отравиться там, я не знаю… из окна сигануть? Да что угодно!

— Разумеется, нет.

— Это почему же? — Ришо остановился на полутемной лестнице. Полицейскому пришлось подтолкнуть его, чтобы не мешкал.

— Ну смотри. Во-первых, ты ничем не рискуешь, убить не даст проклятье. Никакого вреда. А главное… знаешь, чего боятся самоубийцы? Особенно если от больших чувств, когда жить и жить? Боли! А тут просто вспышка, ты сам видел. Никто не знает, как на самом деле, но кажется — пшик и тебя нет. Никаких страданий.

— Глупость какая! — фыркнул Ришо.

— Глупость не глупость, а девушке точно проще.

— Но…

— Шестой этаж, — перебил полицейский. — Нам сюда.

Кристина Птышнык оказалась из тех девиц, которые похожи на мальчишек: подвижная, как ртуть, коротко стриженная, она тут же провела их в комнату, где царил ковер: огромный и алый, от стены до стены.

— Ну да, это я и заявила, — сразу призналась она. — Комендант объявил поиск девушки, которая не ночевала дома и которой не было на занятиях, и я сразу записала Элишку.

— Вы помните…

— Стоп-стоп-стоп! — Кристина провела рукой по стриженному затылку и подозрительно прищурилась. «Пацанка», так это называлось, когда Алеш был в ее возрасте. — А вы чего хотите? Зачем пришли? Нельзя вот так вломиться и расспрашивать. Элишка…

— …покончила с собой сегодня утром, — повысил голос полицейский. — Напала на женщину, которая шла на работу.

— Напала? — девушка покосилась на Ришо, но тот молчал. — Что за?.. Но… Да она же только…

Студентка осела на плюшевый диван, а потом, не глядя, нашарила сигареты.

— У нас есть вопросы, госпожа Пташнык.

— Конечно. Да-да… Если нужно…

— Она же только что? — сразу спросил Алеш. Полицейский пытался поймать ее взгляд, но девушка упорно не поднимала головы. Какое совпадение: их жертву окружают сплошные скромники. — Вы начали говорить «она же только». Что?