Князь Путивльский. Том 1

Миновав пролив Дарданеллы, пошли на юг. К родне я решил заглянуть попозже, когда захвачу добычу. Заодно и распродам излишки в Ахее. Когда проходили острова Северные Спорады, за нами увязалась галера тридцативесельная. Мы шли курсом бакштаг при свежем северо-западном ветре, делали узлов шесть-семь. На галере понапрягались пару часов, потом поняли, что не догонят, и легли на обратный курс. Возле Южных Спорадов нас попробовали атаковать во второй раз. На этот раз галер было две, двадцатичетырехвесельные. На этих я потренировал свой экипаж в стрельбе из катапульты. Результат был неважным. Из восьми каменных ядер в цель попало только последнее. Оно убило или ранило несколько гребцов на ближней к нам галере, после чего обе передумали нападать.

Многовато стало пиратов в этой части моря. Раньше Ромейская империя не давала им развернуться. Теперь к берегам Эгейского моря имели выход сразу восемь государств: Латинская империя; ее вассал королевство Фессалоники, который в свою очередь имело вассалами княжества Афинское и Ахейское; Венецианская республика, захватившая многие острова, и ее вассал герцогство Наксосское, которое основал на островах Кикладах Марко Санудо, племянник венецианского дожа Дандоло, организовавшего захват Константинополя: Никейская империя, в которой якобы я раньше служил и которой теперь, после смерти Феодора Ласкариса в позапрошлом году, правил его зять Иоанн Дука Ватацес: и Иконийский султанат, созданный сельджуками. Отношения между этими государствами были сложные. Чем и пользовались отчаянные жители побережья, поощряемые своими правителями. Поскольку шхуна не похожа на суда их государства и союзников, первые пираты решили, что я — никеец или икониец, а вторые — что латинянин или венецианец.

После того, как миновали Крит, я немного расслабился. В эту эпоху суда ходили вдоль берега. Пересекать море напрямую отваживались не многие. Пираты уж точно не будут. Они ждут там, где движение интенсивное. Я же решил наведаться к египетским берегам. Там сейчас был халифат Эйюбидов, потомков Саладина, которых русичи, вслед за латинянами, называли сарацинами. Я предполагал, что в тех краях пиратов быть не должно. Вражеские торговые суда у берегов Египта не бывают, а свои и союзнические никакая власть не позволит трогать. Иначе ей самой некого будет грабить. К Александрии решил не ходить. Наверняка в ней находится военно-морская база, и боевые галеры патрулируют побережье у дельты Нила.

Приблизившись к африканскому берегу на дистанцию, с которой он был виден в виде еле заметной полоски светло-коричневого цвета, я положил шхуну в дрейф. Теперь будем ждать, когда удача улыбнется. Легкий юго-восточный ветер, который приносил из пустынь прокаленный солнцем воздух, потихоньку отгонял нас от берега. Он был единственным приятным моментом. Припекало солнце от души. Наверное, было больше сорока градусов. Мои дружинники, не привыкшее к такой жаре, совершенно расклеились. В трюме была жуткая духота, поэтому все шестьдесят человек сидели на палубе под навесами из запасных парусов. Это они еще не знают, что такое влажная жара. Здесь-то она сухая, почти не потеешь. В «вороньем гнезде» впередсмотрящие сидели всего по часу. Чтобы дружинники не деморализовались окончательно, придумывал им различные занятия. Вплоть до заточки наконечников болтов и стрел. На первой моей плавательской практике боцманом у меня был дедуган, ровесник двадцатого века. Начал он морскую карьеру юнгой в тринадцать лет. Успел поработать на парусниках. Рассказывал, что, когда попадали в тропиках в штиль на много дней, что случалось частенько, боцман заставлял матросов очищать гвозди от ржавчины. Чтобы не сдурели от жары и безделья и матросы, и гвозди.

После захода солнца экипаж купался в море. Вода была, как парное молоко. Для тех, кто не умел плавать, опускали за борт парус. В нем, как в корыте, и плескались великовозрастные детишки. Засыпали заполночь, когда судно остывало. Подозревая, что «жаворонки» — это жители северных районов, а «совы» — южане. Просто некоторые родились не там, где надо, и не переехали.

На четвертый день, уже после захода солнца, впередсмотрящий радостно заорал:

— Плывет! Вон там! — и показал на восток.

Я согнал его с мачты, залез в «воронье гнездо» сам. Действительно, что-то именно плыло. Назвать это что-то судном у меня не поворачивался язык, не смотря на то, что оно имело две мачты. При длине метров пятнадцать, в ширину оно было не меньше восьми. Корабли принято делить на узкие длинные мелкосидящие быстрые боевые и широкие с большой осадкой и тихоходные торговые или транспортные. То, что приближалось к нам, было слишком широким и тихоходным. На наклоненных немного вперед двух мачтах подняты большие латинские паруса. Следуя курсом бакштаг при ветре балла четыре, оно вряд ли разгонялось больше одного узла. Я прикинул, что с такой скоростью оно только утром приблизится к нам на кратчайшее расстояние. Это при условии, что ночью ветер не стихнет. На таком уродце и с такой скоростью ценный груз перевозить не будут.