Князь Рус

Потянул мощно, даже конь уперся всеми четырьмя, Исхак торопливо полез через забор, но Буська уже перекинул его на эту сторону. Вдогонку что-то кричали со двора. Исхак едва удержался на ногах, отряхнулся, на Буську смотрел со страхом и уважением:

– Ну ты и голиафчик…

– Кто это? – спросил Буська подозрительно.

– Богатырь был такой, – сказал Исхак поспешно, – очень сильный!

– А-а-а-а, тогда ладно. Чем ты занимался?

Он соскочил на землю, с удовольствием чувствовал, что намного сильнее, выше, шире, а этот иудейчик, хоть и чуть старше, это видно, все же мельче, вырос как кот на карачках, явно в щенках заморен.

– Занимался, – ответил Исхак с запинкой. – Занимался… это значит учил знаки.

Он медленно двинулся, робко посматривая на грозного гостя, вдоль улицы. Буська коня вел в поводу, прохожие прижимались к стенам, давая дорогу. На всех троих смотрели со страхом и изумлением. Даже на коня, что гордо вскидывал голову, потряхивал роскошной гривой. Мышцы играют, смотрит с вызовом, готовый драться со всеми жеребцами этих земель.

– Знаки, – протянул Буська понимающе. – Мы тоже учим знаки. Которые оставляет рысь, какие куница. Умеем отличать знаки молодого волка от старого…

Исхак усмехнулся:

– Не такие…

– А что?

– Знаки… Ну… совсем другие. Как хорошо, что у вас их нет. Буквы, из них составляют слова.

– Слова? – удивился Буська. – Зачем составлять слова, когда их можно знать и несоставленные?

Исхак сказал в затруднении:

– А книги? Книги из букв.

Буська подозрительно смотрел на печальноглазого мальчишку. Решил было, что иудейчик втайне насмехается, морочит голову незнакомыми словами, но после размышления отверг подозрение. Побоится, хиляк.

– Что такое книги?

– Книги, – объяснил Исхак, – это… гм… словом, как вам хорошо, что у вас нет!

– А что так?

– Да заставляют заучивать эти знаки.

– Тяжко?

– Очень тяжко, – пожаловался Исхак. – Ты даже не представляешь, насколько тяжко. Голова пухнет, будто туда вогнали большую занозу.

В глазах Буськи появилось отвращение.

– Бедный вы народ… И очень глупый. Хоть сказали, зачем тебе они?

– Чтобы читать старые книги. Ну, читать – это слышать то, что сказали твои умершие родители, предки, прародители нашего народа.

Буська вспыхнул:

– Смеешься? Разве такое возможно?

Его пальцы сжались на рукояти кинжала. Исхак подпрыгнул, глаза стали дикими:

– Погоди!.. Не веришь?.. Ах да… Погоди, я сейчас докажу. Сейчас, сейчас…

Буська недоверчиво смотрел, как Исхак быстро огляделся по сторонам, нацарапал какие-то закорючки на клочке бересты, сунул ему в руку:

– Пойди отдай во-о-он той девчонке!

– Зачем? – спросил Буська подозрительно.

– А я написал, чтобы она наступила тебе на ногу, а потом дернула за левое ухо.

Буська рассердился:

– Опять издеваешься?

– Да ты что? – испугался Исхак. – Ну, хочешь, напишу, чтобы дернула за правое? Или стукнула тебя в медный лоб?.. Это ж для того, чтобы ты поверил, что можно переговариваться вот так, не раскрывая рта.

Буська молча выхватил из дрожащих пальцев бледного иудейчика бересту, что сразу свернулась колечком, сунул ему взамен повод коня, а сам перешел на ту сторону улицы. Дети там перестали играть, уставились на него с настороженным любопытством. Кто боязливее, потихоньку ускользнул. Хотела убежать и девочка. Буська грубо поймал ее за плечо, требовательно сунул под нос бересту.

Девочка взяла, всмотрелась, брови удивленно взлетели. В ее больших коричневых глазах к страху подмешалось удивление, и Буська поверил, что Исхак, сын Нахима, в самом деле такое написал. Девочка что-то сказала на своем языке, Буська развел руками.

Помедлив, она осторожно, одними кончиками пальцев наступила ему на ногу. Буська стоял недвижимо, и она, осмелев, робко протянула руку к его левому уху. Ее пальцы дрожали, но Буська не двигался, и она тихо-тихо взяла его за мочку уха. Если бы он не знал, что она должна дернуть, то даже не почувствовал бы, только странное тепло шло от ее тонких розовых пальцев. Он ощутил, как щеке стало жарко, а потом жар перетек на лоб и другую щеку.

Девочка что-то робко спросила. Буська осторожно взял ее за руку, такую тонкую, как у птички, кивнул в сторону Исхака:

– Пойдем к нему?

Она слегка упиралась, он тащил ее против воли, но осторожно, готовый отпустить в любую минуту. Дети за спиной тревожно загалдели. Они шли стайкой сзади, но на расстоянии. Исхак помахал рукой, что-то крикнул. Буська ощутил, как девочка перестала противиться.

Он довел к Исхаку, сказал сердито:

– Дурак ты!.. Такие знаки и не учить?

– А что? – удивился Исхак.

– Как что?.. Да можно так лазутчикам передавать наказы, можно… эх ты!

Девочка переводила взор с одного на другого, скифской речи, похоже, не знала. Послышались быстрые шаги взрослых. Из-за поворота выскочил запыхавшийся иудей. Буська узнал его: тот самый, которого видел во дворе школы.

– Что случилось?

Девочка смотрела уже без страха, Буська гордо молчал, гость не обязан отвечать на вопросы. По крайней мере до тех пор, пока его не накормят, не напоят и в баньку не сводят. А Исхак сказал обидчиво:

– Да вот этот гой убеждает меня, чтобы я хорошо учился!