Князь Рус

Рус натянуто улыбнулся, но глаза оставались настороженные, а челюсти стискивал.

– Возможно, – процедил он сквозь зубы, в родстве с таким хлипким народом состоять не хотелось. – Разве не бьются даже родные братья насмерть? Вон в моей родне, а Ис теперь моя родня, был такой случай. Первый прародитель, еще до потопа, имел всего двух детей: Каина и Авеля…

Соломон дернулся, в его глазах было радостное удивление, но Рус, не замечая, продолжил сурово:

– Так вот эти братья были единственными людьми на всем-всем белом свете! Не считая отца и мать, конечно. И что же? Да им и двоим стало тесно. Старший был поумнее, домовитее, он пахал землю и растил хлеб, а младший гонял стада и постоянно топтал и травил его поля. Когда стали ссориться, браниться, то почему не взяли и не разъехались в разные стороны?

Подошел Корнило, прислушался. Багровые языки трепетали под легким движением ветра, и волхв то проступал на фоне серых туч, такой же красный, как пламя, то серел, как нежить. И голос его донесся хриплый и недовольный, как будто и нечеловеческий:

– Тогда еще не было убийств… Вовсе! Стал мирный брат подумывать, как убить дикого кочевника, а тут увидел, как ворон клюет какой-то сладкий корень. Прилетел второй ворон, посмотрел, взял большой камень, взлетел выше и бросил камень в голову первого… Мирный брат, его звали Каин, сразу все понял. Взял камень, только побольше, и убил…

Лица окружающих были суровы, и Соломон проглотил горячие слова. Да, скиф прав. Даже родные братья бьются насмерть: убийство Каина, предал и обманул родного брата Исава Иаков, а разве не родные братья сперва хотели убить, а потом продали в рабство Иосифа? А что уж говорить о такой далекой родне, как Сим и Яфет!

Он воздел горестно руки к холодному небу:

– Горе, горе! Ну неужели не можем решить как-то… ну, без пролития крови?

Рус удивился:

– А разве дело прочно, коль под ним не струится кровь?

– Кровь, – повторил Соломон. – Да, чем выше цель, тем больше жертвы… Но если избежать великой крови? Обойтись малой?

На чистом лбу юного князя появилась морщинка. Это было невероятно, будто чистую глыбу мрамора распорола трещина. И хотя морщина была едва заметна, Соломон перевел дух. Руки его тряслись, когда простер их к пляшущим языкам пламени, худые, с дряблой серой кожей, как у голодающей курицы.

Большой крови, размышлял Рус, надо избегать. Его племя еще в колыбели. Богатыря в колыбели царапина лишь разъярит, а от большой потери крови он ослабеет, а то и вовсе помрет.

– Ну-ну, – сказал он недобрым голосом, даже чересчур громко, чтобы старик не подумал, что заставил его, князя русов, пойти на попятную, – и что ты предлагаешь?.. Да-да, я уже слышал. Чтобы мы шли своей дорогой, а вы нам за это помашете вслед платочками.

– Мы могли бы заменить вам все повозки на новые, снабдить одеждой и хлебом…

Рус сказал нетерпеливо и резко:

– И это слышал. Нет, нам нужны эти земли. Кто сможет жить спокойно, зная, что за спиной народ, который нас ненавидит?

Соломон смолчал, но по его лицу Рус ясно видел, что его народ смог бы. Пусть ненавидят, лишь бы не трогали.

Бугай неожиданно громыхнул:

– Эх, да чё спорить? Решить все в бое! Пусть выставят своего героя, а от нас я пойду. Чей верх, того и земли.

Громкий смех заглушил его последние слова. Моряна звучно шлепнула ладонью по спине. Ладонь у нее, как заметил Соломон с испугом, шириной с лопату, да и спина Бугая больше похожа на горную равнину, чем спину человека.

– Двобоя захотел! – ржала Моряна, ее голос казался Соломону раскатами грома. – Да тебе разве что…

– Га-га-га!

– Го-го-го!..

Соломон закусил губу. В древние времена один такой поединок решил судьбу израильского народа. Когда пастушок Давид метко выпущенным камнем из пращи убил великана Голиафа из племени филистимлян.

– Твое предложение, – сказал он медленно, – достойно не только богатыря, но и мудрого советника… Не зря же сидишь по правую руку князя. И князь, как я вижу, доволен твоим советом.

Рус весело подтвердил:

– Доволен! Еще как доволен!

А Соломон, к его удивлению, добавил:

– И мы, совет старейшин, рассмотрим его внимательно. Ибо мы только сообща можем понять то, да и то с трудом, что легко понимаешь ты, мудрый вождь отважных русов.

Рус самодовольно улыбался.

– В самом деле будете думать о поединке?

– Почему нет?

– Чудесно! Когда дадите ответ?

– Сегодня вечером, – сказал Соломон медленно, – нет, утро вечера мудренее… Вечером мы соберемся и решим, а утром на свежие головы еще раз взвесим и скажем окончательное слово. Прости нас, мудрый! Мы решаем в десять голов, хотя тебе для принятия решений достаточно спинного мозга… А на время до поединка… позволь нашим лекарям посещать больных и раненых в захваченных весях?

Рус нахмурился:

– Лазутчики?

– Клянусь, нет! – испугался Соломон. – Но ты ж заметил, мы стремимся спасти жизнь каждому своему человеку. Даже слабому. Даже больному.