Князь (СИ)

- Мне некуда ехать, - сказал вдруг Псекабз, подняв глаза и посмотрев на князя. - Моих мать и отца увезли ногайцы.

Глаза у Псекабза были красивые: большие, темные, с длинными черными ресницами. Тлизанд смотрел в эти детские глаза, и возмущение его гасло. Понятно было, что мальчика одолела тоска по тем годам, когда он жил под отчим кровом, когда мать и сестры ласкали его. Тлизанд и княгиня при всей своей любви к этому ребенку из тфокотлей не могли превратить свое имение в родной дом для него. Поэтому Тлизанд не мог разом и жестко заставить его выехать с поля и отправиться в имение. Но позади стояли эгу и ждали, когда князь уведет малолетнего невольника, чтобы они могли спокойно продолжить пахоту.

- Это не означает, - уже с грозными нотками в голосе сказал Тлизанд Псекабзу. - что ты можешь топтать пашню у людей, которые работают для меня, и не слушаться своего князя. Ты адыг, ты мусульманин, и сам должен быть справедливым. Любому взрослому невольнику, пререкающемуся со мной, я приказал бы всыпать плетей! Быстро езжай обратно!

- Хорошо, мой зиусхан! - угрюмо сказал Псекабз и выехал с поля на дорогу.

Выслушав благодарственные слова эгу, Тлизанд в сопровождении Псекабза поехал в имение. Через некоторое время Псекабз посмотрел опять на князя и произнес:

- Мой зиусхан, прости меня! Я подумал, что ты уехал надолго, а госпожа была с Ужи. Поэтому я поехал кататься. Все же я уехал не так далеко.

- Ты знаешь, мой мальчик, - сказал Тлизанд. - что князь должен защищать свой народ от врагов и поддерживать среди него порядок? А если князя не слушаются собственные слуги, кто станет уважать такого князя? Тфокотли тем более не станут ему повиноваться, потому что если он не может защитить себя - он не защитит и их. А тогда среди народа будут разлад и ссоры, и враги легко обратят такой народ в рабство.

- Я понял, мой зиусхан! - сказал Псекабз. - Я больше никуда не уеду, не спросив тебя.

- Я знаю, что ты тоскуешь по родным, - подумав, сказал Тлизанд. - но не в моих силах разыскать их. Ногайцы совершают очень дальние переходы - даже до Московии. Если твои родные приняли у них религию Аллаха, то в Последней жизни ты с ними встретишься, будешь с ними жить и радоваться. А в этом мире мы все временно. Этот мир несовершенен и жесток: Аллах проверяет здесь людей, кто останется верен Ему, а кто откажется от Него и возгордится. Чтобы в Последний День никто не был наказан или вознагражден несправедливо. И война никогда не обходится без убитых и пленных, без потерь и разлук. Я взял тебя и Ужи, чтобы вас не увели за всю степь ногайцы. Вы были еще очень малы и могли не выдержать их переход. Я решил, что вы ради Аллаха станете мусульманами и спасетесь от вечных мук Ада, но при этом останетесь адыгами. Наш народ прекрасен, наш народ свободен, и только свет Ислама слишком тускло светит в нашей земле. Я хочу, чтобы вы стали моими дружинниками, выросшими в Исламе, и принесли много пользы адыгам. Чтобы была велика для вас награда от Аллаха в Последней жизни. Но вы должны знать, в чем могущество князя и его дворян. У вас самих еще будут рабы, иншаЛлах.

- Я понял, мой зиусхан! - снова сказал Псекабз. - Мне шайтан помутил голову!

- Важно, чтобы ты научился вовремя обращаться к Аллаху, прежде чем шайтан подтолкнет тебя совершить грех, - сказал князь. - И за свои грехи всегда просить прощения у Аллаха...

***

За окнами валил крупный влажный снег, и княжеский двор окутался белизной. Утонули за белесым снежным маревом черные леса на возвышенности по западной стороне долины. Зима перед уходом решила еще раз напомнить о себе. На дворе скотники и возница, одетые в теплые шубы и мохнатые шапки, запрягали быков в нагруженную мешками с пшеном арбу: везти хлеб княжеским людям и эгу, у которых преждевременно закончились хлебные припасы. Дворница, закутавшись в теплую шаль, метлой сгребала снег от ворот. В княжеском доме же жарко горели дрова в печах и каминах. Возле хорошо греющего княжескую комнату камина, в котором уютно потрескивали грабовые дрова, сидели на длинной лавке сам князь и его брат Атлеш. Больше в комнате пока никого не было: Ужи Тлизанд отправил помогать чистить седла и сбрую на конюшню, а Псекабз, которому дела не нашлось, болтал с поварами на кухне.

- Давно я не был в отцовском доме, - проговорил Атлеш, глядя на пляшущее на дровах камина пламя; крсано-желтые отблески отражались в его темных глазах.

- Кто же запрещает тебе сюда вернуться? - произнес Тлизанд. - Ты почему-то решил, что дом Карбеча лучше.

- В доме отца чувствуется запах кожи, из которой ногайцы вьют плети, - сказал Атлеш.

- Разве тебе запрещают следовать греческой религии? - спросил Тлизанд. - Она лучше религии тфокотлей.

- Мы с тобой воспитывались одним аталыком, - сказал Атлеш. - Ты помнишь, как Псебе, да упокоит Всевышний душу его на небесах, твердо следовал адыгству, мой брат.