Князь (СИ)

Тлизанд со своим братом Атлешем тоже воспитывались у аталыка и тоже у бывшего тфокотля, которого их отец оделил дворянским даром. Только их аталык так и не стал, к горю Тлизанда, мусульманином, и тяжелая горячка унесла жизнь старого Псебе через год после того как Тлизанд вокняжился во владениях отца. Иногда Тлизанду до сих пор снилось ночами, что они с братом еще маленькие, и Псебе их то учит правильно разгоняться на лошади при подъеме на склон горы, то показывает, как надо махать шашкой, чтобы поразить цель, но не задеть ничего рядом, то рассказывает в разогретом очагом доме что-нибудь захватывающее душу. Аталык для княжеских и дворянских детей был что родной отец для детей простого народа, а его жена заменяля им мать. Аталык всегда был внимателен и был готов прийти на помощь воспитаннику там, где тот не мог справиться сам. Он был ласков в обыденности, снисходителен к слабости и незнанию воспитанника, строг, когда воспитанник проявлял гордость или нерадивость. Не только адыгские князья и дворяне, но и крымская знать и сами ханы отправляли своих детей на воспитание адыгским аталыкам.

Тлизанд объехал поле, в котором пахали эгу, миновал по дороге светлый грабовый лесок и выехал к обнесенному высокой оградой из связанных вместе лыком и скрепленных вкопанными в землю столбами толстых бревен селению. Прямо дорога входила в раскрытые ворота, а поодаль над селением возвышалась деревянная сторожевая башня. Тлизанд въехал в ворота и последовал мимо плетеных оград подворий эгу, где на жердях сушились кувшины и висели коровьи черепа, по представлению простолюдинов защищавшие дом от злых духов и дурного глаза. За оградами желтели соломенные крыши домов, хлевов, сараев, темнели ветки плодовых деревьев с набухавшими почками, а очажный дым, пахнущий хворостом и кизяками, прямыми светлыми струйками поднимался в чистое голубое небо. Со дворов поспешно выходили эгу - в основном старики, потому что молодые и средних лет мужчины были на пастбищах или в поле на пахоте. Эгу приветствовали Тлизанда и кланялись, сняв шапки. Женщины и дети затаенно, но пристально глядели из-за оград дворов. Шедшие навстречу по дороге эгу спешили отойти на обочину и тоже приветствовали хозяина низкими поклонами. И только собаки, существа неразумные, а потому не знавшие, что едет князь - хозяин всего селения и его жителей, провожали Тлизанда злобным лаем и рычанием.

Князь проехал селение и, обогнув по дороге небольшой лесистый холмик, приблизился к одинокому подворью Гутля, ничем не отличавшемуся от жилища и двора простых людей. За подворьем, обнесенным высоким плетнем, высился ряд серебристых тополей, а за теми поблескивала на солнце река. Подъехав к воротам, Тлизанд спешился. На соломенной крыше дома черными пятнами сидели два грача, а рядом из дымаря струился очажный дым. За воротами появилось движение, и их стал отворять Гутль.

- Ассалам алейкум, мой князь! - поздоровался он.

- Ваалейкум ассалам! - сказал Тлизанд. - Вот, ездил я к Абдулькариму-мулле и решил навестить тебя. Как твой дом?

- Хвала Аллаху, Божьей милостью и твоей заботой у меня все хорошо, мой князь! - сказал Гутль. - БисмиЛлах, проходи во двор.

Тлизанд вошел на мазаный глиной двор, ведя под уздцы коня. Его сердце возликовало, когда он увидел выскочившего из-за хлева родного сына. Шаханбатыр бегом кинулся было на двор, но, увидев приехавшего отца, разом остановился и степенным шагом, чуть склонив голову, подошел к князю. На нем были черная шапка и теплый красный кафтан.

- Ассалам алейкум, отец! - проговорил мальчик, встав рядом со своим аталыком. - Как дела в твоем доме?

- АльхамдулиЛлах, мой сын! - сказал Тлизанд и улыбнулся. Шаханбатыр, сняв шапку, низко поклонился и поцеловал отцу руку, затем снова надел шапку. С радостным удовлетворением Тлизанд отметил, что сын стал заметно выше ростом, чем был, когда он приезжал в последний раз, и в самом лице мальчика начали появляться первые знаки возмужалости. Шаханбатыр, хотя был еще мал, внешне очень напоминал покойного отца Тлизанда. Кроме того, в характере Шаханбатыра Тлизанд примечал свойственные отцу живость и рассудительность, а Гутль говорил князю с глазу на глаз, что мальчик бывает очень упрям. А именно упрямство и настойчивость позволили отцу Тлизанда пойти против воли всего рода, принять Ислам и, по совету темиргоевского князя, принести присягу верности хану Крыма.

- Мы с тобой позже поговрим, мой сын! - сказал Тлизанд и передал поводья коня подошедшей жене Гутля. Та повела коня к коновязи.

- Да, отец, - кивнул Шаханбатыр и отошел к дому, где присел под поддерживающем крышу столбом и принялся сосредоточенно возиться с какой-то вещью.

Скоро Тлизанд и Гутль сидели в гостевом доме. Князь расположился на тахте перед трехножным столиком, где стояло блюдо с просяной кашей, плошка щипса и пустые кружки. Гутль сел сбоку на табуретку. Затем пришла его жена и поставила на столик кувшин с просяным квасом, а за нею вошел сын Гутля Бечкан одиннадцати лет и поставил на столик кувшин айрана. Затем женщина и мальчик вышли.