Князь (СИ)

После этого мальчики, продолжая оживленно переговариваться, поехали смирно по обе руки Тлизанда. Слева и справа от него теперь звенели два детских голоса, старавшихся докричаться друг до друга. Следовало бы до возвращения в имение запретить мальчикам разговаривать друг с другом, перекрикиваясь через князя, но Тлизанд не стал этого делать. Не будь его дворяне мусульманами, хорошо понимающими друг друга, наверняка они осудили бы Тлизанда за то, что он позволяет так вольно вести себя своим рабам, пусть и маленьким. Да и не то что рабу - дворянину, кроме старших, было неприлично громко говорить перед князем. Тлизанд, однако, испытывал в значительной мере чувство вины перед своими прислужниками: ведь это его дворяне убили или продали ногайцам их родных, хотя это и было законное право победителей. Поэтому он решил сейчас ничего не говорить мальчикам, но перед следующим выездом куда бы то ни было настрого запретить им нарушать адыгские приличия и на людях вести себя перед князем так, как и подобает слугам.

Когда сумерки уже стали сгущаться над долиной, всадники по прочному дубовому мосту переехали с шумом кативший свои никогда не иссякающие мутные воды к далекой большой реке Пшиз Пшиш. Подковы благородных коней громко застучали по деревянному настилу. На правом берегу Пшиша располагались дворянские имения. Часть дворян, пожелав своему князю доброго отдыха, забрав свою часть добычи, уехала налево - в свои дома. Тлизанд с прислужниками, Едыджем, Тыгужем, их дворянами, своими личными воинами и людьми поехал по дороге направо - в сторону Чейища. У подножия холма, обнесенного сложенной из тяжелых бревен стеной, на котором раскинулось имение, он распрощался с большинством дворян, которые разъезжались дальше по домам, и свернул на ведущую на холм через дубовые ворота дорогу. С ним поехали Псекабз и Ужи, два воина-телохранителя - бывшие тфокотли Гушоб и Тлешуко, и везшие княжескую долю добычи люди. Надо было успеть домой прежде чем багровый закат над отдаленным западным взгорьем исчезнет: уже подошло время вечернего намаза. Надо было отдавать главный долг Аллаху, создавшему Тлизанда и его служителей, одарившего их всех пищей и богатством.

В сумерках слева и справа потянулись плетеные ограды дворов людей, за которыми стояли небольшие дома с широкими соломенными и тростниковыми крышами, подпираемыми деревянными колоннами. В домах за маленькими окнами поблескивали огни очагов; пахло кизячным дымом.

- Мои люди, - обратился Тлизанд к сопровождавшим его слугам. - пусть каждый из вас возьмет по одной птице из моей добычи, и разъезжайтесь по домам бисмиЛлах.

Забрав подаренную им князем птицу, почтительно поклонившись в благодарности и пожелав князю доброй ночи, люди стали разъезжаться по своим домам. А Тлизанд с мальчиками и телохранителями, сам везя в котомке оставшуюся добычу: заднюю ногу косули, зайца и тетерку, подъехал к родовому двору. Большой дом с застекленными окнами, ярко светившимися, прочными дубовыми колоннами, поддерживавшими крышу, стоял на самой вершине холма. Широкий двор вокруг него был обнесен высокой плетеной оградой. В западной части двора стояла кунацкая, в восточной - деревянная дозорная башня, на верхней площадке которой всегда стоял вооруженный княжеский воин. Даже в мирное время дома знатных людей могли подвергнуться грабежу какой-нибудь иноплеменной шайкой, если хозяева были беспечны. Для защиты же от грабителей по двору бегали четыре здоровых пса. Уже подъезжая к воротам, Тлизанд сказал телохранителям:

- БисмиЛлах езжайте отдыхать! Благодарю вас за службу! Завтра можете ко мне не приезжать, если не позову.

- Доброй ночи, зиусхан! - сказал Гушоб, и Тлешуко, кивнув, вторил ему: "Доброй ночи!". - Мы до конца дней, иншаЛлах, служим твоему роду!

- Ассалям алейкум! - сказал Тлизанд.

- Ваалейкум ассалям!

- Ваалейкум ассалям!

Тлизанд попрощался с воинами, пожав им руки, так как они были с тех пор как поступили к нему на службу дворянами, хотя и младшей степени. После этого Гушоб и Тлешуко уехали по своим домам, находившимся рядом с имением князя, а Тлизанд с мальчиками стал въезжать в свои ворота. Те уже отворял, заслышав голос вернувшегося господина, раб-привратник Блехадж.

- Добрый вечер, зиусхан! - произнес он. - Удачна ли была охота?

- Удачна, - ответил Тлизанд, проезжая с Псекабзом и Ужи в ворота. - Господь к нам милостив.

- Да, милостив к нам Господь! - кивнув, сказал Блехадж. - Ему все поклоняются: и ты, зиусхан, и твои дворяне, и тфокотли, и мы, рабы.

- Да, - сказал Тлизанд, спешиваясь; Псекабз и Ужи тоже слезли с коней на мазаный глиной двор. - но мы не поклоняемся никому, кроме одного Бога, который властвует один над всем миром.

Подошел пожилой конюх Шхашуц, и Тлизанд и мальчики передали ему поводья, чтобы он отвел коней в стойло.

- Добрый вечер, зиусхан! - сказал Шхашуц. - Благополучно ли все у тебя?

- По милости Господа благополучно, - ответил Тлизанд. - Коней отведи на конюшню, а мою добычу отдай на кухню. И сразу скажи, чтобы они зажарили на завтрак тетерева.