Князь Святослав

Святослав силился понять его и не мог. В голове язычника, которого занимала прежде всего война, не находилось примеров, с которыми он сопоставил бы слышимое сейчас и привел бы это к единому пониманию. Мать-княгиня Ольга, ревностная христианка, и та не говорила ничего подобного. Душан только разжигал неуемную любознательность князя.

– Ты ссылаешься на Бога, но вот Бог отвернулся от тебя, погляди, на что ты похож. Хуже и ниже холопа, – сказал он Душану. – Калокир говорит, что христианский Бог не любит тебя и твоих братьев-сообщников. Ты и Ему не угодил. Епископы и священники считают вас всех отщепенцами. Вы гнушаетесь икон, образов Бога, не кланяетесь кресту, как это принято в просвещенной стране ромеев.

– Богу не нужны украшения, которыми тешат себя христианские владыки и пресвитеры, склоняя к тому и простой народ. Истинные убеждения не возникают из стремления к славе, почестям и титулам. Они бескорыстны. Мы отвергаем все, что отдаляет нас от Бога и что замутняет правую веру. Вере не нужны ни золото, ни славословие, ни даже сонмища ученых диалектиков, кормящихся за счет обманутых мирян. «Блаженны нищие духом, ибо они Бога узрят». Поэтому мы признаем тихую и нелицемерную, притом тайную молитву, добрые некрикливые дела и любовь к ближнему не на словах, а на деле.

– Ага! Любовь к ближнему! – вскричал Святослав. – Под этим вы подразумеваете неповиновение властям. Отрываете людей от труда, от военных занятий. Вот Калокир мне и разъяснил это… Вы – волки в овечьей шкуре.

Душан сел без приглашения и потер гноящуюся ногу в язвах от цепей. Святослав наблюдал его с нескрываемым беспокойством. Душан тихо, внятно заговорил:

– Вельможе, торгующему совестью и честью, непостижимо движение непреклонного сердца к добру и истине. Привыкший видеть простого человека лишь послушным, терпеливым и во всем покорным себе, вельможа перестал замечать христианина, способного на умный подвиг, на общее дело, которое устраивало бы и богатых и бедных! Князь! В христианском государстве попирают божественные свойства человека хуже, чем в языческих землях, смотрят на простых людей как на скотину. Бояре пьют слезы бедных, число которых все умножается и у нас. По примеру жестокой ромейской державы землепашцев превращают в рабов. Кнут и палка стали спутниками их быта. О том ли проповедовали бедные апостолы, скликая к себе и богатых и бедных? И не Христос ли порицал богачей за кичливость, жадность, жестокосердие, завещая нам ценить человека по сокровищам его сердца и ума. Так вот, властям мы готовы повиноваться, ибо и власть от Бога есть, но мы противимся бессмысленности установлений и распоряжений глупцов, случайностью судьбы вознесенных до положения властителей, полководцев или даже царей. Ибо нигде не указано, что достоинства ума и сердца возрастают вместе с должностным положением человека. Нигде!

– Погоди, старик, – прервал его Святослав, горячась. – Истинного почета достигают лишь люди необычного ума, насколько мне известно, и вообще приметных доблестей. Порицать человека за то, что он стал выше других, равносильно тому, как бы мы недовольны были высотой дерева, которое переросло прочих. И не есть ли почет, высокая должность и слава – высшая награда человеку за его деяния и заражающий пример для его сограждан?

– Не спорю. Богатство, военные удачи, властвование, высокие титулы и чины пользуются почетом и служат удивлению потомков. Но сокровища духа есть ценности, перед которыми меркнут все эти побрякушки и суеверия земных, преходящих оценок…

– Что такое сокровища духа? – Князь поморщился. – Ничего не понимаю. В своем ли ты уме?.. Сокровища духа… Сокровища духа… А можно сказать проще?

– Ну, мудрость, добродетели, справедливость, любовь к людям. И, конечно, не замутненная земной корыстью и презренным расчетом вера в Предвечного.

– Предвечного? – Князь пожал плечами. – Вот я тебя брошу опять в темницу и заставлю там мучиться всю жизнь, мудрость останется при тебе и все твои сокровища духа, посмотрю, как ты заговоришь без богатства, без почета, без удовольствий земной жизни, с одной кружкой воды и куском хлеба. Ага!

– Великие мудрецы древности (да и в наше время немало примеров) и в темницах сохраняли спокойствие духа, а мудрость доставляла им утешение. Это все было, князь, и твой опыт был бы опрометчивым повторением уже давно пройденного.

Спокойствие, простота и твердость Душана поразили князя. Он привык ценить в людях, помимо физических доблестей, и силу характера. Душан невольно его пленил. Притом же много из того, что хулил Душан, не нравилось и Святославу. Князь презирал безумную византийскую роскошь, расточительность вельмож, которую он увидел у знатных болгар и епископов, подражавших грекам в быту, надменность и жестокое обращение с рабами, презрение к трудовому народу, стеснения, которым подвергался крестьянин, кормилец всего населения страны и поставщик военной силы.