Князь Святослав II

- У великого киевского князя впереди еще полжизни, чтобы иметь возможность разувериться в собственных словах, а посему я не стану тратить время на разговоры, - склонив голову, промолвил Левенте. Хочу лишь йопросить пресветлого князя разрешить мне повидаться с вдовой Ростислава княгиней Ланкой.

- Могу обрадовать тебя, герцог, - криво улыбнулся Изяслав. - Вдова Ростислава надумала возвратиться в отчий край, так что будешь ей в пути и собеседником, и телохранителем. Передавай от меня поклон сестре моей Анастасии и королю Шаламону. Скажи, помнит их князь киевский. Не забыл!

При последней фразе брови Изяслава сдвинулись на переносье и в глазах блеснули недобрые огоньки.

Герцог отступил на шаг, неловко поклонился, прижав руку к груди. Вместе с ним отвесила поклон и его свита.

Отпуская Ланку в Венгрию, троих ее сыновей Изяслав оставлял на Руси. Боялся Изяслав, что вырастут Ростиславичи мстителями за своего отца, коль их воспитанием займутся мать и бабка.

Это решение не понравилось Гертруде, которая немедленно поспешила к мужу. Гертруда, как всегда, действовала бесцеремонно, вторгнувшись в покои Изяслава, не вняв предостережениям княжеского постельничего Людека.

На днях учинил кровавую расправу прямо на княжьем суде киевский боярин Яловат, зарубивший топором торгаша Бокшу за то, что тот средь бела дня на улице сорвал платок с головы жены Яловата, когда та отвергла наглые домогательства. Брат и сын Бокши поклялись в кровавой мести изничтожить самого боярина и все его мужское потомство.

Вот чем была занята голова Изяслава, когда вдруг к нему пожаловали венгерские послы. И теперь, после переговоров с ними, Изяслав думал о том же, сидя над сводом законов Ярослава Мудрого. И помогал ему в этом деле вездесущий воевода Коснячко.

- Узаконил отец мой кровную месть в Русской Правде, подражая варяжским судебным уставам, а мы ноне расхлебывай его недомыслие, - ворчал Изяслав. - Что с того, что от предков наших обычай этот идет? Предки наши и невест умыкали, и идолам молились! Лик времен текучих и нравы людей меняет, я так мыслю. Не пристало нам, коней сменив, на старых санях ездить.

- Верно мыслишь, княже, - добавил Коснячко. - Отец твой в советниках имел варягов да новгородцев, вот и получился у него первый блин комом.

- Кровь за кровь - это обычай дедовский языческий, проще говоря, - сказал Изяслав. - В нонешнее времена русичам надлежит жить по-христиански, ибо…

Изяслав недоговорил.

В дверях светлицы показалась Гертруда в длинных небесно-голубых одеждах и белой накидке на голове. Подведенные сурьмой брови и нарумяненные щеки очень молодили тридцатидевятилетнюю княгиню.

- Здрав будь, свет мой ясный, - с легким поклоном поприветствовала Гертруда мужа.

Коснячко удостоился лишь небрежного кивка. Несмотря на это, воевода вскочил из-за стола и отвесил поклон Гертруде, которую побаивался за ее мстительный нрав.

- И тебе доброго здравия, пресветлая княгиня! - произнес Коснячко и поклонился еще раз, но уже не столь низко.

- Ну будет ломаться, воевода. Сядь! - недовольно проговорил Изяслав и глянул на жену. - Зачем пожаловала, княгиня?

- Истинно ли, свет мой, что отпускаешь ты Ланку в Венгрию вместе с послами короля Шаламона? - спросила Гертруда, приблизившись к столу, за которым сидели князь и воевода.

- Истинней и быть не может, - надменно ответил Изяслав, - сегодня же Ланка отправится в путь. Скатертью дорога!

- Но почто отпускаешь ее одну, без детей, иль сердца у тебя нет, Изяслав?

- Доколе ты будешь встревать в дела мои, княгиня? - повысил голос Изяслав. - Я над решениями своими господин, а сердечными делами мне заниматься недосуг. Сказано без детей, значит, так тому и быть!

Тон Изяслава вывел Гертруду из себя.

- Если сердцем тебе размыслить недосуг, то ты хоть умом своим пораскинь, свет мой. Ты от одного Ростислава насилу избавился, а тут сразу трое Ростиславичей взрастут тебе на погибель. Придет срок, каждый из них княжеский стол себе требовать начнет. Не с кого-нибудь - с тебя! - Гертруда гневно ткнула пальцем в мужа. - Иль мало тебе племянников, оставшихся на твое попечение после смерти братьев твоих Игоря и Вячеслава! Им ведь тоже уделы дать придется, если, конечно, раньше не дать им яду.

- Что ты мелешь, безбожница! - вскричал Изяслав. - Какого еще яду?! Убирайся!

- У тебя у самого три взрослых сына, - упрямо продолжала Гертруда, - не о себе, так о них хотя бы подумай. Не братьями вырастут для сыновей наших Борис Всеславович,

Давыд Игоревич и Ростиславичи, но злейшими врагами. Разденут, растащат они всю Русь себе на уделы!

- Замолчи, женщина! - Изяслав угрожающе поднялся из-за стола. - Хоть и не люб был мне Ростислав, детей его я от себя не отрину, ибо с рожденья они обрели веру православную и как князья будущие укрепят древо Ярославичей. А уделов Руси всем князьям хватит.

- Скажи хоть, боярин, князю своему, что хлебнет он лиха с племянниками своими, - обратилась Гертруда к Коснячко, - обернется его нынешнее глупое благородство потоками крови в недалеком будущем.