Князь Тавриды. Потемкин на Дунае

Честь фамилии Святозаровых будет сохранена, и это историческое имя перейдет незапятнанным к потомству, к его сыну Василию, и даже к этому, ко второму, если Потемкин возвратит его княгине.

Не будет же он глумиться над когда‑то любимой им женщиной и над самого себя наказавшим преступником, над мертвым?

Как ни было нелестно мнение князя Андрея Павловича о Григории Александровиче, но он разрешил эти вопросы отрицательно.

«А быть может, тогда он сам, при своем могуществе, выведет его в люди под другой фамилией, и даже княгиня не будет знать гнусного поступка мужа… — думал Святозаров. — Нет, она должна знать… Тогда, когда он будет в могиле… Она простит… Она ангел…»

Князь Андрей Павлович зарыдал.

— Да, да… смерть… — повторил он, заставив себя успокоиться и движением головы сбрасывая с ресниц последние слезы, а быть может, и отгоняя и иные мысли. — Это возмездие…

Ему пришли на память слова Христа, обращенные к апостолу Петру:

«Вложи меч в ножны. Подъявший меч от меча погибнет…»

И он, князь, — убийца Костогорова, должен стать самоубийцей.

Таков божественный закон возмездия.

Князь встал с кресла, несколько раз прошелся по кабинету, повторяя:

— Да, да, смерть, смерть…

Он подошел к тому же шифоньеру и, вынув из кармана ключи, открыл тот же ящик, откуда около пятнадцати лет тому назад вынул пистолет, которым он убил мнимого любовника своей жены — Костогорова.

Пистолет был заменен новым.

Андрей Павлович тщательно зарядил его, затем запер ящик и положил ключ в карман.

С пистолетом в руках он возвратился к письменному столу и сел в кресло.

Положив оружие, он достал два листа бумаги и начал писать.

Писал он недолго.

Это были два письма, Он их запечатал гербовой печатью и надписал адреса.

Затем он снова взял в руки пистолет и задумался.

В его уме, видимо, происходила борьба между желанием жить и необходимостью умереть.

Так, по крайней мере, можно было судить по его последним словам:

— Нет, смерть… только смерть!..

Он приложил дуло пистолета к виску.

Прикосновение металла к виску заставило его вздрогнуть.

Он почувствовал, что рука его трясется.

Он отнял пистолет от виска и направил его в рот.

Блеснул огонек.

Раздался выстрел.

Князя Андрея Павловича Святозарова не стало.

Его туловище с раздробленной головой грузно упало на одну сторону кресла.

Окровавленный мозг обрызгал кругом ковер и мебель.

Смерть была, конечно, моментальная.

В этот самый момент княгиня Зинаида Сергеевна, которой доложили о беседе князя со Степаном, об отправке последнего в больницу и о том, что князь после разговора со своим камердинером заперся в кабинете и не велел себя беспокоить, шла узнать у мужа, что случилось.

Она была уже в двух шагах от двери кабинета, когда раздался выстрел.

Как подкошенная, княгиня упала без чувств на пол.

Сбежавшаяся прислуга бережно отнесла ее в спальню, и пока горничная приводила ее в чувство, камердинер и лакеи бросились к дверям кабинета.

Они оказались запертыми.

Тотчас же было послано за полицией.

Когда в ее присутствии двери были отперты слесарем, глазам вошедших представилась уже описанная нами ужасная картина.

Все судебно–полицейские формальности и даже панихиды — князь был признан лишившим себя жизни в помрачении ума — были совершены в отсутствие княгини Зинаиды Сергеевны, с которой то и дело происходили истерические припадки.

Она лежала у себя в спальне и почти ни на шаг не отпускала от себя сына, который, впрочем, присутствовал на одной панихиде. Мальчик был поражен смертью отца и плакал навзрыд.

Лишь ко дню похорон княгиня несколько оправилась и в слезах проводила своего мужа в место вечного его успокоения, в фамильный склеп на кладбище Александро–Невской лавры.

С кладбища привезли ее домой снова без чувств.

Весть о самоубийстве князя Андрея Павловича Святозарова с быстротой молнии облетела Петербург и заняла на несколько дней праздные умы столичного великосветского круга.

Высказывались предположения, делались сопоставления.

Припоминали историю самоубийства Костогорова и разрыва между супругами, продолжавшегося более года.

До истины, конечно, никто не додумался.

Григорий Александрович Потемкин при получении известия о самоубийстве князя Андрея Павловича произнес только одно слово, не понятое никем из окружающих князя, кроме разве, отчасти, его матери.

Это слово было: «возмездие».

На письменном столе покойного князя Святозарова найдено было два запечатанных письма, на одном из которых стоял короткий адрес «полиции», а другое адресовано было на имя княгини Зинаиды Сергеевны.

В первом письме было только несколько строк:

«В смерти моей прошу никого не винить. Я застрелился сам. Князь Андрей Святозаров».

Только по прошествии шести недель, когда княгиня несколько успокоилась от постигшего ее горя, ей решились отдать предсмертное письмо мужа.

В нем было всего две строки, но эти строки заставили несчастную женщину побледнеть как полотно и впиться в них жадными глазами.

В письме стояло:

«Наш сын жив, прощай. Твой Андрей Святозаров».