Князь тумана

Была, разумеется, одна сфера, в которой немецкие обитатели Висбадена соприкасались с такими людьми: официанты, парикмахеры, рассыльные, уборщицы, почтальоны и торговцы. Однако не нужно принимать это за признак высокомерия, ибо Березников, если отвлечься от этого круга общения, был поразительно чужд какого бы то ни было высокомерия. Пухленькая полукокетливая и получопорная, как старая дева, владелица перчаточной лавочки на Вильгельмштрассе виделась, например, с господином Березниковым почти каждый день, когда он заходил купить свежую пару лайковых перчаток. Для примеривания перчаток там была сделана подставка с красной подушечкой, чтобы опереть локоть. Когда руку ставили локтем на эту подставку, кисть торчала кверху, словно какое-то мясистое растение. На толстые ветки этого растения продавщица натягивала тесную перчатку и расправляла ее вплоть до мельчайших складочек на пальцах. В эти моменты Березников невольно вздыхал. Сколько же нервных отростков и скрытых сладострастных ощущений, дававших о себе знать, таилось в пальцах, когда энергичная, опытная рука натягивала и поправляла материю! Каждый день свежая пара перчаток — это, конечно, роскошь, но она сама напрашивалась в доме, где не было хозяйки. Камердинер Березникова портил все, что требовало более или менее сложной стирки. Однако генеральный консул ни за что не хотел бы лишиться этих мгновений тихой близости, совместной работы, состоящей из энергичного натягивания, напряжения твердо подставленной руки и разминания складок. Что-то при этом в нем высвобождалось. Он выходил из лавки расслабленный и вновь готовый упиваться красотой жизни.

В один прекрасный день, в тот миг, когда он, уперев локоть в подушечку, отдался в заботливые руки миловидной, слегка увядающей продавщицы, на лицо ему упала чья-то тень. Грудной женский голос с материнскими интонациями произнес:

— Разве вы не видите, милая Мари, что перчатка на полразмера меньше?

Имелась в этом, правда, одна тонкость, о которой не дано было знать господину Березникову, а именно: госпожа Ганхауз была подругой перчаточницы, и та обратила ее внимание на регулярные посещения явно неженатого русского. Вмешательство госпожи Ганхауз всегда имело практический и безобидный повод.

— Позвольте, ваше превосходительство! — почтительно обратилась она к Березникову и ребром ладони похлопала между его растопыренных пальцев, чтобы перчатка встала на место. — Вот как они должны сидеть.

Она проделала это так, будто давала продавщице практический урок по надеванию перчаток. Но пока она это делала, господина Березникова окутало душистое облако из ароматов розы, корицы и госпожи Ганхауз. Так началось их знакомство.

А потом состоялся и "легкий завтрак у русского посла", о котором госпожа Ганхауз сообщала своему другу и воспитаннику Теодору Лернеру. У Березникова не было ни малейших задатков афериста. По натуре он был скромен, но ему доставляло удовольствие, когда госпожа Ганхауз называла его "ваше превосходительство" (хотя, как генеральному консулу, ему вообще-то не полагалось такого титула), ему это было приятно, потому что, как он догадывался, это было приятно ей и потому что ему вообще нравилось, что в ней есть полет, стремление к высшему. Другие русские, как ему было известно, не мелочились с титулами. Один знатный москвич как-то объяснил Березникову, в чем тут дело: "Такое уж правило — за границей ты непременно барон". Немного неприятно показалось ему только то, что эта интересная, обаятельная женщина, как и ее вполне симпатичный спутник, все время говорила о каких-то важных делах, связанных с Севером. Березников впервые в жизни позволил себе взять длительный отпуск и получал от этого такое удовольствие, что даже начал подумывать — не подать ли прошение, чтобы еще его продлить. Как правило, начальство на это не скупилось, но, с другой стороны, в генеральном консульстве на Карлаплане, кроме фотографии царя, должен был присутствовать и живой генеральный консул, демонстрируя тем самым готовность Российской империи всей своей мощью защищать интересы русских граждан в Швеции. Так что же, если ему откажут в продлении отпуска, может быть, просто уйти тогда в отставку? Теперь он мог себе это позволить. Об этом ему предстояло вести переписку с Министерством иностранных дел в России. Так чего же хотят от него эти господа? — невольно задавался вопросом Владимир Гаврилович. Может быть, они хотят стать подданными царя, как это уже сделали многие другие немцы? В Москве и Петербурге имелись целые районы, населенные немецкими купцами. Но, кроме того, эти двое еще просили о поддержке и помощи России для создания какого-то предприятия вдали от российских пределов, на недоброй памяти Медвежьем острове.