Князь Владимир. Книга 1

Он вытащил меч, на блестящем лезвии запрыгали солнечные зайчики. Он чувствовал, как от рукояти по руке хлынула мощь, ярая сила, спина сама собой выпрямилась, а в голове быстрой хаотичной чередой пронеслись образы, как рубит, крушит, истребляет, срубает головы…

— Перун, — сказал он тихо, пусть не слышат враги, — дай мне силы… Ярило, я чую твою мощь. Да не оставит она меня!

Он благоговейно поднес обеими руками меч к губам. Металл был холодный, словно его омыли воды подземного мира. Владимир ощутил короткий укус в нижнюю губу, будто ужалила пчела или же кольнула крохотная молния.

— Я понял, — прошептал он потрясенно. — Вы дали знак!

Круглыми глазами смотрел на обнаженное лезвие, но теперь оно загадочно молчало. Солнечные блики перекатывались по всей длине меча.

Все еще едва дыша от волнения, он вложил меч в ножны, спрятал обратно в дупло, мха хватило, чтобы забить дыру как и было.

С луком и стрелами он заспешил к веси. Умному и такого знака довольно. Боги с ним, так кто же против?

Но еще Сувор говорил, что боги брезгают неумехами, а помогают только сильным и ловким. Потому, даже чувствуя, как глаза богов придирчиво следят за каждым его движением, он долго и скрытно подбирался к веси, вслушивался и всматривался.

Когда из зарослей взлетели испуганные мелкие пташки, он уже понял, что боги лишь разочарованно отвернутся, если двинется туда, на растяп смотреть скучно, весь мир из них, и он на брюхе прополз по широкой дуге, пока не начал приближаться к веси с другой стороны.

Весь, как и все веси, в излучине руки, от крайнего дома тянется выбитое скотом пустое место, а дальше гряды орешника и зарослей малины до самого леса. Над одним кустом сорока вертится, верещит, пробует опуститься, на почему-то снова взлетает с еще более пронзительным воплем.

Владимир стиснул зубы. Варяжко в самом деле либо чересчур осторожен, либо считает его в самом деле очень опасным противником.

Он неслышно натянул тетиву, подполз ближе. В глазах начало рябить, когда вдруг уловил за ветвями очертания человеческой фигуры. Дружинник как раз сменил позу, Владимир услышал облегченный вздох.

— Перун, — прошептал Владимир. — Во имя твое…

Он наложил стрелу, тихонько свистнул. Человек приподнял голову, недоумевающе посмотрел по сторонам. Когда повернулся к Владимиру, рот его раскрылся для крика. Стрела со змеиным свистом ударила в левый глаз, с трех шагов да промахнуться?

Владимир мигом оказался рядом, зажал рот киянину. Из-под пальцев брызнули горячие красные струйки. Несчастный судорожно поскреб подошвами землю, дернулся и затих.

Сорока верещала еще пронзительнее. Владимир натянул было тетиву, молча выругался, вдруг да все испортит, торопливо пополз ближе к веси.

Еще двое с той стороны огромной вербы, сидят, разговаривают шепотом. Стрелами не достать, разве что обогнуть вербу, но тогда оба успеют схватиться за мечи…

Быстрота, напомнил он себе. При равных силах побеждает тот, кто двигается быстрее. Да что там при равных! Всегда побеждает тот, кто бьет быстрее, чем противник.

Кровь хлынула в мышцы. Он дважды глубоко вздохнул, а затем зажался внутри, и ощутил как весь наполняется злой взрывной силой, и если сейчас же не выпустит, то сам лопнет как раздуваемая через соломинку жаба…

Пальцы сами достали нож, ноги в два прыжка донесли до вербы. Обогнул ствол, успел увидеть двух дебелых мужиков в кольчугах и при мечах, шоломы лежат рядом в тени, и тут его тело ринулось вперед, нога с силой достала одного в подбородок, нож вонзился в горло другого, и тут же ухватил первого и вонзил нож в глазницу.

Он сам не смог бы вспомнить как все было, все длилось мгновение, но два дружинника убиты настолько быстро, что не успели его вообще увидеть, он сам только чувствовал дрожь в руках и во всем теле, ярая сила еще жила, и он припал губами к горлу младшего, ощутил во рту теплую солоноватую кровь, сделал глоток, сперва неприятный, а потом присосался так, что ощутил, как иссякает кровь в жизненной жиле убитого, а в его желудке появляется тяжесть.

Еще чего не хватало, подумал с тревогой. Надо быть легким как пардус, настороженным как голодный волк. Но ярость из тела уже уходила, в голове стало чисто и холодно.

Крадучись, прошел дальше, пригибаясь за кустами. Возле крайнего дома коноводы вывели коней, седлали. Четверо дружинников затягивали пояса, одевали через головы перевязи с длинными мечами.

— Перун, — щепнул Владимир, — тебе посвящаю!

Стрелы сорвались с тетивы одна за другой. Он успел увидеть как первый пошатнулся и ухватился обеими руками за древко, что торчало из середины груди, остальные шесть стрел шли одна за другой, а еще пять он выпустил просто по мечущимся.

Уже не скрываясь, подхватился на ноги, понесся в лес. Уши ловили свист стрел, надо будет падать, бежать зигзагами как заяц, но храбрые дружинники гордились умением сражаться и побеждать грудь в грудь, и лишь у самого леса Владимир услышал запоздалые крики.