Князь Владимир. Книга 2

И вот он уже достиг наибольшего, чего может достичь человек. Он — повелитель огромной страны, хозяин сел и городов, живота всего живого. Никто не смеет чинить препон, никто не подаст голос против. У него сотни жен, тысяча наложниц, в каждом городе у него свои дома, — лучшие! — он волен брать любых женщин, замужних или непорочных, он волен над жизнями.

И что дальше? У него от избытка сил вот-вот лопнет грудь как переспелый кавун. Сердце стучит мощно, но что он может ему предложить? Еще баб, еще дома, еще еды и питья в три горла? В четыре? В пять?

Он страшно крикнул:

— Тавр! Тавра ко мне!

За дверью подхватился, задремавший Кремень. Забегали, послышались голоса: «Тавра», «Князь кличет!», «Будите Тавра!» Наконец в щели под дверью заблистали огни факелов. Чей-то голос пререкался со стражами, послышались тяжелые шаги.

В горницу ввалился сонный Тавр. Он был босой, в исподней рубахе, волосы на голове торчали в разные стороны. Недобро зыркнул на князя, спросил сипло:

— Какая муха укусила?

— Опять спишь? — обвинил Владимир. — Куда в тебя столько влазит? Князь твой не спит, а ты дрыхнешь?

— Да что стряслось?

— Садись, — велел Владимир.

Тавр плюхнулся на лавку, откинулся к стене с наслаждением запустил обе пятерни в распахнутую на груди рубашку. Послышался скрежет, словно ножом скребли сковороду.

— Ну, сел, — сказал он сквозь раздирающую рот зевоту. — Можешь говорить. А может лучше сразу на пол? Такое сморозишь, что и на лавке могу не усидеть.

Владимир рванул рубашку на груди. Душно, когда же гроза придет с громами и молниями?

— Сколько племен сбили в одну кучу, — заговорил он, голос звучал потрясенно, словно бы только ночью осознал, кто он таков и что за страна в его кулаке. — а что с ними делать? Жить-поживать да добро наживать? Не-е-е-т, я так не могу. Да и неверно это. Это простой мужик может, а я не должен. Но если я могу строить и разрушать города, переселять народы, могу… Многое могу! Чересчур многое. И тут не ошибиться бы! Пока карабкался к вершине, все было понятно. А теперь стою на вершине, холодный ветер пробирает до костей, и страшно мне! Что делать великому князю?

— Еще сотню жен заведи, — посоветовал Тавр.

Владимир не заметил иронии, возразил:

— Это радости раба.

— Почему? Где у раба столько жен и наложниц?

— Зато он ни о чем другом не мечтает. Да еще чтобы поиметь жену хозяина! Еще лучше, жен и дочек родни хозяина.

— Гм, — сказал Тавр с удовольствием. — Знавал я одного такого… Даже жен братьев под себя загреб… Как еще их собак не поимел, удивительно.

Владимир скривился, стыд горячей волной ударил в лицо. Хотя чего стыдиться, если тогда было в новинку? Он тогда был тем, кто еще карабкался к вершине.

А Тавр сказал уже серьезнее:

— Не один ты бился головой в эту же стену. Кто кидался в излишества, как Сарданапал, кто стихи под лиру вроде Нерона, а другие шли вовсе воевать весь мир: Александр, Цезарь, Оттон…

Владимир отмахнулся:

— А что толку? Разлетелись империи как одуванчики… Оттон только что такую глыбу сотворил, а уже пошла трескаться! Нет, и это не то.

— Гм… А что то?

— Если бы знал. Для того и позвал тебя. Ты что-нибудь сморозишь, я возражу, глядишь и придумается что-то дельное. Так что говори, чем занимались великие правители.

Тавр не обиделся, пожал плечами:

— Кто не спивался, тот либо завоевывал еще… пока рога не обламывали, либо укреплял границы захваченного. Еще искали выходы к дальним странам, прокладывали новые караванные пути… Строили большие корабли для поиска новых земель… Снимали свое племя с места и уходили за тридевять земель, как угры или болгары, чтобы на новом месте жить по-новому…

Владимир нетерпеливо стукнул в гонг. Резкий звук пронесся по комнате, выплыл в коридор и надолго повис там, словно огромный шмель с медными крыльями.

Явился заспанный Сувор, с ним вошел запах горячей кавы с цветочным медом.

— Это все рост вширь, — сказал Владимир напряженно. — А бывает рост вглубь?

— Это как? Чтобы бабы плодили без остановки? Если не будет усобиц, мора, бескормицы… Но тогда земля от тесноты переполнится!

— Не то… Я могу набрать в дружину еще сто тысяч человек, а могу и эту обучить и вооружить лучше. Понял? Так и страна моя. Что толку огнем и кровью строить империю, ежели все одно развалится? А вот как для своей отчизны сделать что-то такое, чтобы не исчезла как другие народы. Напротив, чтобы возвысилась?

Не глядя, он поймал чашу с кавой. Тавр вздохнул и взял другую. Хорошо, успел пару часов соснуть. Трудно быть правой рукой князя!

Владимир рывком отодвинул стопку книг, встал, потянулся. Суставы захрустели, голова закружилась от долгого сидения за столом. В глазах на миг стало темно, застоявшаяся кровь отхлынула чересчур резко, даже в ушах тонко-тонко запели невидимые комары.

Он опустился в подвал, поморщился от запаха разложившейся крови, мочи, нечистот. Из стены торчало кольцо, за него была прикована голая женщина. Ее некогда дородное тело исхудало, груди висели как тряпки с грязными концами. Лохматые длинные волосы закрывали лицо. У стены напротив свисало окровавленное тело, по нему ползали толстые зеленые мухи.