Князь Владимир. Книга 2

— А что нам остается? Либо идешь вместе с судьбой, либо тебя тащит! А если хочешь победить, то надо вовсе идти навстречу.

Тавр вытащил из сумки лист бересты, звучно и ядовито зачитал ответы князей и родовитых бояр. Тот не привел войско, ибо выдавал дочь замуж, другой не успел убрать урожай, третий только-только распустил войско на прокорм по весям, четвертый просто тягается с братом в соседней земле, потому ни тот, ни другой не явились. А были и такие, что попросту не ответили. Ссориться с новым князем киевским не хотели, но и подчиняться не желали. Так и вернулись гонцы ни с чем.

— А Твердислав, — закончил Тавр, — вообще велел выпороть твоих людей и отпустить без ответа.

Владимир медленно и страшно бледнел. Кровь отхлынула от лица, затем смертельная бледность залила шею. Голос стал низкий и хриплый, пошел рыком к земле, от нее отпрыгнул и как дальний гром прогремел по всем поверхам:

— Без ответа? Это и был ответ! Ну ладно, Твердислав! Я знаю, с кем ты меня спутал!

Он сбежал с крыльца, свистнул. Отрок бегом привел коня. Князь прыгнул прямо в седло. Тавр крикнул вдогонку, чувствуя, что надо спросить:

— А с кем он тебя спутал?

— С человеком, — ответил Владимир хищно, — который ему это простит!

Конная княжья дружина вышла на рассвете, а на пятый день конские копыта застучали по земле знатного боярина. Владимир разделил дружину, Войдана отправил наперехват:

— Ни одному не дай уйти!

— А как отличить виноватого от неповинного?

— А боги у нас на что? — отмахнулся Владимир. — Разберутся. А ты убивай всех, кто побежит.

Они ворвались с трех сторон. Предосторожности оказались лишними: Твердислав оказался застигнут врасплох. Повалив ворота, дружинники секли и рубили всех во дворе, затем прогрохотали сапогами по лестницам терема. Сопротивляющихся закалывали и выбрасывали из окон.

Владимир ждал во дворе. Твердислава выволокли во двор полуголого, за ним тащили его двух жен — роскошных откормленных женщин, чуть погодя пригнали выводок детей. Самым старшим было лет по семнадцать, а младшего плачущая кормилица прижимала к груди.

— Все никак не поймете, — процедил Владимир с отвращением. — Каждый кулик в своем болоте хозяин? Я покажу, кто хозяин во всем этом огромном болоте!

Твердислав, всегда важный и осанистый, побелел, повалился в ноги, запричитал по-бабьи. Владимир с отвращением пнул сапогом:

— Жен и старших дочерей — на потеху дружине. Буде выживут — продать жидам, пусть гонят в южные страны. Авось, там купят в гаремы или публичные дома для прокаженных.

— А младших?

Владимир окинул их равнодушным взором:

— Тоже. Если жиды не купят, то — под нож. Но чтобы с пользой, отдайте Нессу. Он окропит их кровью жертвенные камни.

Твердислав голосил, пытался подползти и поцеловать сапоги великого князя. Его удерживали, били. Владимир кивнул в его сторону:

— С этой туши содрать шкуру, сделать чучело. Пусть отроки учатся метать стрелы!

Он по-хозяйски оглядел добротный терем в три поверха, многочисленные постройки, амбары, сараи, длинную конюшню. У Твердислава на его землях видимо-невидимо скота, одних конских табунов больше десятка, а уж коровьи стада вовсе не перечесть… Такое хозяйство можно разделить между тремя-четырьмя боярами из новых. А то и на пятерых хватит!

Уже уходя, он оглянулся:

— А шкуру чтоб сдирали с живого! Начиная с пяток! Пусть во всей округе слышат его вопли. И видят, как расправляется князь с ослушниками.

Базилевс Василий спросил раздраженно:

— Как хоть правильно называется их образование теперь? Русь или Рось?

Историк низко поклонился:

— Это северяне, недавно пришедшие на те земли, виноваты в том, что Рось начинают звать Русью. Болгар они называют булгарами, «Правду Росскую»

— «Русской Правдой», арабы и персы уже зовут их русами, и только мы зовем по старинке, как привыкли со времен эллинов: росами. Даже царя ихнего Боза называют ныне Бусом…

Базилевс поморщился:

— Оставь свои мудрствования. Мне нужен день сегодняшний. Учти, я не Цимихсий, который с ними воевал, братался с ихним князем. Я только и знаю, что это тоже славе… Поляне, кажется…

— К нашему счастью, полян уже нет, — ответил историк обрадованно. — Они разделились на множество племен, каждое из которых называется иначе: дряговичи, уличане, тиверцы… А поляне — еще та часть племен, которых Диодор Сицилийский описал как народ «пал» или «поли», а Плиний их описывал как «спалов». Росами же их начал называть готский историк Иордан: один из росомонов изменил Германариху, и тот казнил его сестру Лебедь — в готском произношении — Сунильду, и тогда ее братья, мстя за сестру, убили Германариха.

Базилевс молча выругался. Историк был превосходен, но в упоении перескакивал с вопроса на вопрос, терял нить повествования, часто вовсе забывал о чем спрашивают, влезал в дикие дебри, до которых умному человеку вообще нет дела.

Историк понял по злому лицу, что надо закругляться, заторопился: