Князь. Война магов

– И сгорел бы, кабы не окно открытое, – с обидой ответил купец. – Бросили меня. Бросили одного. Знаете, каково мне там было одному в темноте? Все лампады погасли, под столом все гудит. Вам хорошо, вы убежали. А я?

Мужчины дружно захохотали, толкая друг друга локтями в бок:

– Да уж, самая страшная доля Чекалину досталось.

– Да! – гордо повторил купец. – Как дымом запахло, огонь появился, я выглянул, окно увидел, в него выскочил, за ворота выбежал и под телеги спрятался. Вы знаете, что тут творилось? Нет, вы не знаете!

– Пахом, у нас лубки есть?

– Прости, княже, не брал. Но сие лекарство с любой липы содрать можно… – Дядька присел возле пострадавшего, быстрыми движениями опытного костоправа прощупал ногу: – Нет перелома, Андрей Васильевич. Видать, придавило просто. Положим на возок, за пару дней пройдет.

– Тогда уж на передний. Пусть дорогу показывает.

– Сделаем, княже. Изя, подсоби!

В путь обоз двинулся еще до рассвета, хотя небо было уже совсем не таким темным, как ночью. В этот раз князь Сакульский скакал не первым, а позади всех, следя, чтобы не отстали телеги и не отбился от табуна какой-нибудь хитрый мерин.

– Если мы опять заблудимся, барахло придется бросать, – вслух решил он. – Не управиться нам с таким караваном вчетвером. Пару дней помучиться еще можно, но если к тому времени не доберемся… Всего мира в карман не запихаешь, придется проявить скромность.

Впрочем, Андрея все равно никто не слышал. Обоз медленно тащился по узкой грунтовке, с трудом протискивающейся через лиственные леса – час за часом, верста за верстой. Где-то через час после рассвета путники миновали тихую пустынную деревню. Незадолго до полудня – еще одну. Судьба их жителей была ясна как божий день. Слишком близко располагались эти селения к усадьбе боярина Калединова, слишком много было слуг в его неживой свите.

Затем на несколько часов дорога утонула в сосновом бору, и лишь перед закатом снова выбралась на широкий луг. Когда же табун потрусил вдоль полей, Зверев не утерпел и помчался вперед, обгоняя длинную гусеницу из тяжело нагруженных телег. От первого возка стали видны дома какого-то поселения, на краю которого суетились люди, тут и там вспыхивал и тут же угасал огонь. Князь повернул Аргамака туда, дал ему шпоры и вскоре оказался рядом с румяной девицей лет семнадцати с торчащими из-под платка длинными рыжими косами. Девица тянула на плече холщовый засаленный тюфяк, набитый то ли сеном, то ли соломой.

– День добрый, красавица! – придержав скакуна, поехал рядом с нею Андрей. – Куда матрас свой несешь? Из дома, что ли, выгнали?

– Куда все, туда и я несу! – рассмеялась, как шутке, девушка. – Вона, наши у оврага собрались.

– Вы что, под открытым небом ночевать собрались?

– Смешной ты, красный молодец, – опять рассмеялась красотка. – Крапивин день сегодня, али забыл? На Руси во всех краях люди постели свои жгут. От лихоманки, чахотки, крапивницы огонь сей помогает. А коли пять раз успеешь через свой тюфяк прыгнуть, покуда прогорит, то пять желаний до листопада исполнится. Хочешь, молодец, на любовь твою загадаю?

– Боюсь, прыгнуть не успею…

– Странен ты, ей-богу, мил человек. Чтобы желание исполнилось, не через чужую, через свою постель прыгать надобно! – Она тряхнула головой, поправила косы. – Однако же красен ты, молодец. Не купец, а прямо боярин знатный. Может, мне на твою любовь загадать, пока сердечко свободно?

– Гадай, – разрешил Зверев. – Тут и узнаем, верна ли твоя примета. Коли сбудется, вернусь обязательно. Ты вот что скажи. До Великих Лук отсюда далеко?

– Да уж не близко, молодец. Верст двадцать, не менее.

– Ясно. Спасибо на добром слове, красавица… – Князь отвернул к обозу, пустил Аргамака вскачь и поравнялся с Пахомом, что катился на задней повозке: – Дядька, что такое Крапивин день, ты знаешь?

– А как же, Андрей Васильевич! Селяне в день сей постели свои старые жгут и на будущее гадают. Мне, веришь ли, ни разу в жизни попрыгать через постель не довелось. То в походе случалось быть, то тюфячка свого не имел…

– Не грусти, Пахом. Наше будущее я тебе и так предскажу. Двадцать верст нам всего до города осталось. Значит, завтра к закату до усадьбы отцовской доберемся. Милостив к нам с тобой Господь, дядька. Ни Белург не одолел, ни вампиры, ни огонь… Похоже, только медные трубы на нас не опробовали.

Имя предателя

Перегруженный обоз ковылял со скоростью черепахи, а потому дозорные в усадьбе Василия Лисьина успели заметить его чуть не за четверть часа до того, как головная повозка остановилась перед распахнутыми настежь воротами. Боярин встретил сына за порогом, крепко обнял, пригладил его голову:

– Все еще не бреешься, Андрей? Траур носишь.

– Это был мой сын, отец. Первенец.

– Я знаю, – кивнул Василий Ярославович. – Что ж поделать, дети умирают часто, но жизнь… Жизнь продолжается. Бог дал, Бог взял. Будут у тебя и другие дети. Нельзя носить траур вечно. Однако же, я вижу, ты с добычей. Ужель государь успел на службу послать?