Князь-волхв

Немигающие, требовательные и всепроникающие глаза идзинского онмьёдзи постепенно таяли за багровой дымкой. Теперь уже не чёрная смоль колдовских зрачков, а этот багрянец заслонял мир. И трудно было оставаться в этом мире.

И в этом теле.

И, кажется, кончалось. Всё. Навсегда.

Итиро улыбнулся, раздвигая губы, не в силах больше удерживать собственную кровь в переполненном желудке. Горячая и солоноватая, она устремилась наружу. Вместе с душой, которой стало тесно в липкой кровавой ванне.

Глава 8

— Княже! — вскинулся Тимофей. — Кровь!

Сначала тонкие красные ниточки появилась в уголках дрогнувших губ, потом заструилось сильнее — по подбородку вмурованного в камень человека, по шее, по валунам. Потом губы разжались. И тут уж хлынуло по-настоящему. Густое, тёмное… Слабая улыбка полонянина стала похожей на глубокую резаную рану.

Видимо, тяжёлые глыбы всё же, раздавили нутро бесермена. Видимо, камень смял потроха. Или это какая-то хитрость? Нет, на хитрость не похоже. Жёлтое лицо чужеземца бледнело. Узкие глаза с неестественно расширенными зрачками мутнели.

Ещё секунда — и торчавшая из камня голова бессильно повисла. Жутковатое зрелище… Окровавленный рот открыт, глаза закатываются. Затихает слабое хриплое дыхание. И капает, капает без конца тёмно-красная жижа в тёмно-красную лужу.

— Что с ним? — Тимофей придвинулся ближе.

— Похоже, откусил язык и истёк кровью, — хмуро отозвался Угрим.

— Как истёк?! — поразился Тимофей. — Что, так быстро?

— Да нет, не быстро. Видать, давно уже свою кровушку глотает. Чудно, как до сих пор не захлебнулся.

Тимофей содрогнулся. Бесермен — одно слово!

Чёрный бесермен в сером камне не шевелился. И, кажется, уже не дышал.

— Всё? Он умер, княже?

— Нет, — покачал головой Угрим. — Ещё нет. Но скоро. Очень скоро. В его жилах почти ничего не осталось.

Князь-волхв повёл по воздуху ладонью, чуть шевельнул губами. С зуба-столба, придавившего полонянина, будто оползень с влажного земляного обрыва сдвинулся широкий каменный пласт. Сполз, накрыл, закрыл — и голову, и кровь бесермена. Пленника теперь не стало видно вовсе. Лишь одинокая колонна с уродливым выступом в том месте, где только что из камня торчала человеческая голова, подпирала свод подземелья.

— Ну вот и схоронили, стало быть, — ответил князь на немой вопрос в глазах Тимофея.

— Кто это, княже? — глухо вымолвил Тимофей. — Кто это был?

— Воин, лазутчик, вор и ночной тать, обученный убивать исподтишка.

— И откуда ж он такой взялся?

Угрим неопределённо махнул куда-то за спину.

— Его страна лежит за степями кочевников, за владениями желтолицых царей, за далёким восточным морем. Земли, из которых он послан, первыми встречают восход солнца.

— А кто… — Тимофей никак не мог остановиться. Вопросы сыпались сами собой. — Кто послал его из этой заморской страны?

Князь невесело усмехнулся:

— Заморский же колдун, сила которого не уступает моей. Ты вступил на его Тёмную Тропу, Тимофей. Такие пути способны создавать лишь могущественные чародеи и кудесники.

— Но ведь и ты, княже… Тоже… Смог…

— О нет, я всего лишь в нужный момент протянул к Тропе свою тропку — поменьше и покороче. Поставить развилку на уже проложенную Тропу и взломать её легче, чем самому прокладывать весь тёмный путь.

— И ты вот так просто нас нашёл на чужой колдовской Тропе? — удивился Тимофей.

Угрим покачал головой.

— Не просто, это было совсем не просто. Отыскать Тропу нелегко. Ещё труднее найти на ней человека. Мне помогло защитное слово, которое я наложил на тебя, и которое связало тебя со мной.

— А разве заморский чародей не делал того же со своим посланцем? Разве он не знал, что на его Тропу вступили чужаки, пленившие его лазутчика, татя и вора?

— Наверное, делал. Наверное, знал, — ответил князь. Однако по тону Угрима Тимофею стало ясно: «наверное» здесь лишнее и неуместное слово.

— Тогда почему он не разрушил Тропы, как это сделал ты? Почему вообще позволил нам вступить на неё?

— Ему нужно было то, что лежало в твоей седельной суме. Чёрная Кость. И ему не важно было, кто её доставит. А без Тропы Кость к нему не попала бы. Думаю, он принял вас за случайную, не представляющую опасности помеху.

Тимофей тряхнул головой:

— Значит, всё это из-за Чёрной Кости, да? Ради неё была проложена Тропа? За ней заморский кудесник отправил своего воина-татя? Из-за неё нас чуть не растерзали латиняне? И чтобы получить её, ты вырвал нас с чужого колдовского пути?

Угрим кивнул.

— Да, в первую очередь, чтобы получить её.

Что ж, по крайней мере, честно.

— Она, действительно, так важна, эта Кость?

Ещё один кивок горбатого князя-волхва. Потом скупые слова:

— Ты даже не представляешь насколько.

— Что есть Чёрная Кость, княже? — поднял глаза Тимофей. — Что она такое?

И осёкся, встретившись взглядом с Угримом. Смоляные зрачки в озёрах белков пульсировали, будто два чернильных нарыва. И с каждым новым толчком зрачки князя-волхва становились всё шире. Давящий взгляд немигающих очей проникал в тело и в самую душу. Тёмные зеницы Угрима затягивали и растворяли в себе.

Изучали. Испытывали.

Прощупывали. Проверяли.

Как долго это продолжалось, Тимофей не знал.