Княже мой, княже

Энзо выпрямился и накрыл его рот поцелуем. Осторожно оплёл руками и чуть царапнул ногтями чувствительный затылок.

- Люблю тебя, - шепнул он одними губами и повторил поцелуй.

Эван наконец нашарил возможность пробраться под сорочку и, проведя ладонями теперь уже по обнажённым бёдрам, обхватил Энзо за талию, крепко прижал к себе и, не обращая внимания на приглушённый вскрик, поднял в воздух, чтобы перенести в спальню.

Весь путь он проделал в несколько шагов и, тут же уронив любовника на кровать, принялся стаскивать с себя только что надетый утренний наряд. Освободившись от сорочки, брюк и белья, он нырнул на пуховую перину к своему мальчику и принялся целовать те участки тела, которые не прикрывала ночная одежда. Выпутывать из этих бесполезных предметов Эван его не стал – просто задрал подол и вошёл в подготовленный, как всегда, вход. Он чуть приподнялся на локтях, заглядывая Энзо в глаза, и стал двигаться короткими сильными рывками.

Боль в груди в последние дни уже не оставляла его совсем. Кашель мог накрыть в любой момент. Но всё это не имело значения, когда он чувствовал хрупкое гибкое тело под собой, ощущал, как скользят ласковые руки Энзо по его спине, как его бархатистое нутро принимает, затягивает его, пульсирует, требуя ещё.

Он наклонился, чтобы поймать губы юноши и втянуть на секунду, но тот уже не отпустил его, сам проник в рот Эвану языком и принялся исследовать, поддразнивая и маня.

Энзо скользнул руками по его спине, стиснул ягодицы, загоняя Эвана глубже в себя, и осторожно прошёлся пальчиком по выемке между полушарий. Эван чуть выгнулся, силясь разобрать что-то во взгляде любовника, но не нашёл там ничего, кроме расслабленного наслаждения моментом. Он втянул Энзо в новый поцелуй и, удерживаясь на одной руке, поймал его член, а затем принялся ласкать в такт толчкам. Сердце билось всё быстрей, и дыхание ускорялось вслед за ним, боль в груди становилась всё сильней, и вместе с ней нарастало нестерпимое всеобъемлющее ощущение близости, пока наконец – не в паху и даже не в животе, а будто бы во всём теле - произошёл взрыв, в котором все чувства слились в одно. Воздух из лёгких исчез, и Эвану показалось, что он падает в бесконечную глубину космоса.

Он поник, прижимаясь к Энзо, а тот обнял его за плечи и принялся гладить нежно и легко.

- Я никогда ещё не был так счастлив, как с тобой, - прошептал он. – Эван, я люблю тебя.

Эван молчал. Он хотел ответить, что так же любит его, и в эту секунду ему было уже всё равно, сколько времени отпущено им – только бы сейчас быть целиком вдвоём. Но к горлу подступала странная тошнота. Это было нечто большее, чем обыкновенная слабость после хорошего секса. Он попытался позвать Энзо, но им овладела непонятно откуда взявшаяся паника, и сказать он ничего не мог.

Какое-то время они лежали неподвижно. Эван попытался произнести имя Энзо ещё раз, но попытка вдохнуть вызывала боль, и он лишь открывал рот. Энзо продолжал лежать и чуть поглаживать его по спине. Наконец, ему захотелось поцеловать Эвана ещё раз. Он поймал его подбородок, но коснуться губами губ мужчины так и не успел, обнаружив в его взгляде непонятый, почти панический страх.

- Эван… - осторожно позвал он.

Эван снова попытался заговорить - но дышать все еще было неимоверно трудно.

Энзо торопливо сдвинул его тело в сторону, опуская на подушки, но князь, вместо того, чтоб лечь, пытался сесть.

- Эван, что с тобой?

Эван слабо покачал головой.

- Эван…

- Врача… - выдохнул наконец тот и бессильно закрыл глаза.

Энзо потерял счет времени. Он бегал, звал на помощь, требовал, чтобы Джордж не обращал внимания на его плачевный вид и пытался объяснить леди Катрин, что он делал в комнатах Эвана в одном халате. Сам он был на грани обморока, потому что внезапно стал объектом пристального внимания всех в доме, хотя главная проблема была не в нём – но как он ни старался, объяснить этого не мог.

В конце концов дворецкий все-таки позвонил врачу, и тот должен был приехать через полчаса. Энзо вернулся к Эвану в спальню - тот лежал, приоткрыв глаза, но даже не пытался встать. Погладил его по волосам и тут же отдёрнул руку, опасаясь, что может навредить ещё сильней.

- Я всё сделал, - прошептал Энзо растерянно, - Эван, чем мне помочь?..

Эван лишь повёл зрачками из стороны в сторону и всё.

Энзо чуть не разрыдался от осознания собственного бессилия. Ему живо вспоминалось, как так же точно - непонятно и мучительно - умирала сестра. Но тогда, по крайней мере, они были в большом городе и были вместе с отцом.

Последняя мысль немного отрезвила его и, бросившись к телефону, он набрал номер отца.

- Энзо?... Где ты? – полусонный мистер Лучини протёр глаза, не в состоянии понять, почему его сын, отправившийся служить на флот, звонит ему из какого-то дворца, стоя в одном халате.

- Потом! – закричал Энзо почти в истерике и без паузы принялся описывать, что произошло. За всё время этого недолгого монолога отец его трижды покраснел и трижды побледнел, но в конце концов, перебив его, потребовал:

- Таблетку нитроглицерина ему под язык. Быстро.

Энзо беспомощно огляделся.

- Нету…