Княжья воля

– Вот теперь узнаю старого Зосиму. Я думал, что ты догадываешься, о чём речь, что стоит за требованием Геннадия созвать собор и расправиться с еретиками… За Геннадием ведь не только многие православные епископы, но и скрытые латиняне за ним в хвост пристроились…

– Ну и что? Говори понятней.

– Куда уж там понятней… Если Геннадием сама великая княгиня римлянка Софья умно и тонко правит, вертит им, как хочет, лишь бы досадить своей сопернице Елене Волошанке, ослабить позиции её сына Дмитрия, но поближе к престолу пододвинуть Василия-Гавриила…

– Ты-то сам за кого?

– Знамо дело, за нашу тверскую ветвь династии, что идёт от Марии Тверской и Ивана Младого… Что-то ты, Зосима, какой-то непонятливый стал, как в митрополиты вышел… Неужто не догадываешься, что государь тебя на престол двинул, чтобы Геннадию малость укорот дать… Абы нужда была бы в Геннадии, за него бы похлопотал… А он тебя, монаха бессчастного, митрополичьем пожаловал… А теперь слушай главное…

Зосима снова зябко передернул плечами и сказал как можно спокойнее и достойнее:

– Ну, слушает тебя инок бессчастный, возведенный на митрополичье… Давай, не томи душу…

Епископ не заставил себя ждать.

– Так ведь среди виновных еретиков Геннадий грозил судом не только новгородским диаконам, он поименовал и единомышленников Алексия-Авраама…

Во время значительной паузы Зосима еле проглотил слюну, настолько в его горле всё высохло и воспалилось.

– Знаешь, кого Геннадий назвал в ряду главных единомышленников покойного Алексия?.. Причем московских единомышленников… – посмотрел торжествующе сверху вниз на Зосиму. – Не только Дионисия, Ивана Максимова, Гавриила, дьяка Федора Курицына, его брата Волка, прочих, включая игумена Зосиму,… Чуешь, куда я клоню?..

– Не очень…

– А сам подумай. Геннадий Новгородский суда над тобой требует… А государь своим епископам рекомендовал тебя поставить на митрополичье… Что, он не знает сути требований Геннадия?.. Вот то-то и оно, что знает… Знает и то, что в завуалированной форме Геннадий требует расправы и над Еленой Волошанкой, покрывающей еретиков, и обожавшей Алексия-Авраама и своего нового духовника Ивана Максимова.

– Н-да… – хмуро изрек Зосима, поняв, что государю позарез перед собором против ереси нужен был на митрополичье человек Алексия.

– Собор всё равно состоится по настоянию Геннадия… Так ты уж теперь не оплошай, митрополит Зосима… – с улыбочкой промолвил епископ, обнажив желтые стертые клыки. – Держись… И помни – отцы церкви разделились, одни горой стоят за Геннадия, считай, что за Софью, однако не меньшая часть будет против Геннадия-корыстолюбца, погрязшего в симонии… будет за Елену Волошанку и Дмитрия-внука… И я среди последних, хотя против жидовской ереси… Всё теперь учитывай, митрополит… Балансируй на острие ножа, недаром тебя государь из многих выбрал, раз ты в друзьях Алексия-Авраама ходил, раз ты терпимо к тайным иудеям и прочим еретикам относишься…

Сразу после посвящения Зосимы в сан митрополита, под давлением архиепископа Геннадия и ряда других консервативно настроенных священников в Москве был созван церковный собор для обсуждения мер по прекращению дальнейшего распространения ереси. Государь, вовремя поставивший во главе русской церкви Зосиму, призвал архиепископов Нифонта Суздальского, Тихона Ростовского, Симеона Рязанского, Вассиана Тверского, Прохора Сарского, Филофея Пермского, а также многих архимандритов, игуменов и священников. И повелел всем русским собором сначала исследовать ересь, а потом уже принять меры против её дальнейшего распространения.

Сам же государь уклонился от участия в заседаниях собора, но внимательно следил за его работой, послав представлять туда великокняжескую власть делегацию из трёх бояр и одного дьяка во главе с опытным главой боярской думы Иваном Патрикеевым. Естественно, на соборе, как и положено, председательствовал новоиспеченный митрополит Зосима.

К удивлению многих отцов церкви Зосима снял вопрос о суде над посольским дьяком Федором Курицыным, его братом Иваном Волком, Иваном Максимовым, духовником Елены Волошанки, и многими другими еретиками из тайных иудеев и вольнодумцами из московской знати.

По иронии судьбы главным обвиняемым на московском соборе стал игумен Захар, имевший только косвенное отношение к тайным иудеям. А ведь Геннадий грозился устроить показательное судилище над сектой тайных иудеев, свившей своё крамольное гнездо в самой православной церкви. Почему-то с лёгкой руки митрополита всё на соборе сосредоточилось на козле отпущения – игумене Захаре. А потом уже вызывали новгородского протопопа Гавриила, священника Архангельского храма Дионисия, некоторых других. Они после зачитанной Геннадиевой грамоты и предъявленных обвинений во всём отпирались…

С ужасом превеликим слушал собор обвинения Геннадия, даже митрополит Зосима казался изумленным – сидел тише воды, ниже травы. А архиепископ новгородский доносил до собора свои страшные обвинения: