Княжья воля

Завтра должно решиться с Любославой. Мне, в принципе, по барабану выберет она новое замужество или предпочтет неопределенное время повдовствовать. Из города придется валить по любому. Шибай мне здесь житья не даст. Начнет ведь, собака, строить козни, организовывать новые покушения. Я ж не царь и не президент какой-нибудь, мне такого к себе внимания даром не нужно, не то, что собственное здоровье на это дело жертвовать. Денек-другой еще побуду, погляжу финал спектакля и, если раньше не объявится мой Сашок, соберу нехитрые пожитки, позову с собой желающих присоединиться парней и отправлюсь для начала в пресловутый Полоцк. Если там, как сообщил Шибай, князь Рогволд по-серьезному наехал на Бура, то и Року достаться может. Надо братуху выручать. Вот только как не знаю, придется на месте определяться, придумывать чего-нибудь по ходу действия. Может даже выкупать из плена придется. Бабло на это есть. Все отдам и еще добавлю.

Масляный светильник зашелся чахоточным кашлем и вознамерился вскорости потухнуть. Мысли стали растекаться как манная каша по тарелке, потяжелели веки, а голова медленно, но верно начала клониться к сложенным на столе рукам. Шумно вздохнув, позволил лбу упереться в предплечье. Сейчас немного отдохну да и почапаю в свою опочивальню, ведь завтра трудный день, нужно выспаться, чтобы не чувствовать себя переваренным пельменем.

Естественно, так я и вырубился сгорбленный за столом и почему-то до самого восхода никто меня не потревожил, перейти спать в каморку на нормальное, горизонтальное ложе не предложил. Четыре тридцать на часах. Дождь снаружи вроде прекратился, тишина как в гробу. За окошками разлилась рассветная хмарь. Тело задеревенело, руки под тяжестью собственной головы отсохли напрочь. Поспал, блин…

На цыпочках затекших ног в полутьме поперся в выделенную боярыней жилплощадь. Успею еще хватануть часа три-четыре оздоровительного сна, ежели чего нехорошее раньше не произойдет.

В восемь утра оказалось, что запасы небесных вод с выплеснутым ливнем отнюдь не иссякли. Дождь снова полил, перейдя из быстрой фазы в медленную, затяжную морось. На небе ни просвета, в мире и на душе сделалось уныло и безотчетно грустно, чуть ли не физически ощутил как острые зубища зеленой тоски впились в мой загорелый загривок. Вдруг захотелось сумасбродного праздника, такого, чтоб порвали три баяна.

Вспомнился знакомый музыкант-гусляр из аборигенов. Вдарить бы сейчас «Калинку-июмалинку» или «Смуглянку», чтобы жизнь пресную искусством подлинным разукрасить. Давануть песняка верный способ избавиться от хандры.

Мысль попросить сменившегося с последней стражи Жилу метнуться в город за Косачем я подавил неимоверным усилием воли. После погуляем. Завалимся в корчму и оторвемся как положено - с музыкой, выпивкой и хорошей закусью. Словно уловив мой упаднический настрой, шум дождя по крышам начал потихоньку стихать и, отбив последнюю заторможенную дробь, притомившийся небесный барабанщик скоро совсем заткнулся.

Я поспешил на крыльцо, где на радостях хапнул полную грудь воздуха, пахнущего освежителем «Майский ветер», аж голова на секунду закружилась. Все таки природа после стирки пахнет по-особому вкусно.

Налило за ночь прилично. Но измученная засушливым летом почва впитывала влагу как губка, такими темпами к вечеру все лужи провалятся в подземный мир, где им самое место. Через полчаса после завтрака снова выглянуло солнышко, подняв с промокшей земли душные испарения, поползли куда-то выбитые дождем из утоптанной супеси длинные, истонченные черви.

Рутину в связи с непогодой никто не отменял. Все поголовье боярских холопов с наступлением раннего утра вгрызлось в работу, деловито забегали по усадьбе как муравьи. Приказ никого за усадебную ограду не выпускать еще действовал да им и внутри работы хватает. Старший над холопами некто Дубок - не по годам прыткий дедуля с морщинистым как сухая слива лицом и короткой шеей только и успевал раздавать задания работягам.

Шибай заявился в десятом часу. Стукнул в закрытые ворота, проорал, чтоб впустили. Надрюканная мной накануне стража тут же послала в терем гонца с долгожданным известием. На сей раз с Шибаем пришел только Вендар и я распорядился дать дорогу обоим.

С расправленными плечами и выпяченным вперед животом Минай гордым павианом пересек усадебный двор. Разодет как павлин. Я насчитал девять разных цветов в дорогих по местным меркам шмотках. Золотишком сияет, серебром позвенькивает. Наверно, все драгоценности, какие сумел найти на себя нацепил. Тут и перстни на каждом пальце, браслеты на запястьях, золотая пряжка на ремне и целых две цепочки толщиной в женский мизинец. Уверенность только что из ушей не перла, глаза с какой-то чудинкой как у кота, почуявшего открытый флакон с валерианой. Не иначе, полон далеко идущих планов. Еще бы, с таким-то ломбардом на теле.