Княжич

— Торбьерн тебе привет шлет. Тебя и трэля твоего к себе в гости зовет, — сказал Борн и шмыгнул носом.

— Зачем это мы хевдингу понадобились? — спросил Орм.

— Ты слышал про женщину по имени Торбьерг? Ну… ту, что называют Малой Вельвой?[126]

— Это та, у которой было девять сестер, а в живых только она одна осталась?

— Да. Та самая. Она всю зиму ходит по пирам из поселения в поселение и предсказывает людям будущее. Сегодня она должна прийти в поселение на Купальном склоне. Торбьерн не хочет принимать ее в своем доме. Ты знаешь, что он не любит всего этого. Но один из его людей, да ты его помнишь, Торкель его зовут…

— Это тот, который не захотел с нами в поход идти?

— Стар он уже для походов, — сказал Борн и смахнул капельку со своего оттаявшего носа. — Торкель решил ее принять. Даже человека ей навстречу выслал. Хевдинг боится свое будущее узнавать, а за тобой и трэлем твоим послал. Говорит, что вам, может быть, это нужно.

— Правильно говорит Торбьерн. Собирайся, трэль, — сказал мне Орм и ссыпал камни с доски в кожаный мешок. — В тавлеи потом доиграем…

Путь до поселения Торбьерна показался мне бесконечным.

Ледяной ветер валил с ног. От него слезились глаза и сводило щеки.

Мы брели над берегом неспокойного моря. Я шел за Ормом, стараясь хоть немного укрыться от ветра за его могучей спиной. А под нами холодные волны лизали голый камень. Ревели, сталкивались друг с другом. Взлетали вверх солеными брызгами. И чудилось, что еще немного — и Океян-Море доберется до нас. Смоет. Утянет в свою промозглую бездну. Жутко от этого становилось на душе. Тошно.

— А вон и Купальный склон! — перекрикивая ветер, показал рукой Орм. — Видишь, трэль, мы почти дошли…

Вечером в дом Торкеля пришла прорицательница. Она была гораздо моложе, чем я ее себе представлял. Моложе Халльдис. Но старше Гудрит, дочери Торбьерна, которая тоже была здесь.

Казалось, что холод ей не страшен. Она вошла в дом и не бросилась к огню, как это делали все остальные, а внимательно оглядела собравшихся.

Я и сам с любопытством рассматривал ее.

На ней был синий плащ, завязанный спереди ремешками и отороченный самоцветными камушками До самого подола. На шее — стеклянные бусы, а на голове — черная смушковая шапка, подбитая белым кошачьим мехом.

В руке она держала посох с набалдашником, оправленным желтой медью и усаженным самоцветными камушками. Пояс у нее был из трута, а на поясе висел большой кошель.

Она была обута в мохнатые башмаки из телячьей кожи, и на них были длинные и крепкие ремешки с большими пряжками из желтой меди. На руках у нее были рукавицы из кошачьего меха, белые и мохнатые[127].

Торкель подошел к ней, почтительно взял за руку и повел к специально приготовленному для нее стулу. На стуле лежала подушка, набитая куриными перьями, чтобы Торбьерг было мягче сидеть.

Проходя мимо меня, прорицательница остановилась. Она впилась взглядом в мои глаза. Мне показалось, что мы смотрели друг на друга целую вечность…

Наконец она хитро улыбнулась и пошла дальше.

Когда она села, перед ней поставили небольшой стол, который, как шепнул Борн, был специально сколочен по такому случаю.

Мы же расселись на лавках.

Женщины стали подавать еду.

Торкель не поскупился. Перед каждым поставили по большой миске каши, сваренной на козьем молоке, и по маленькой миске с мясом. Была открыта бочка с пивом, и женщины засуетились, разнося пенный напиток.

Долго меня уговаривать не пришлось. Наголодавшись в поселении Орма у Орлиной скалы, я решил как можно плотнее набить живот здесь.

Да и все, кто находился сейчас у Торкеля в гостях, с жадностью набросились на еду.

— Посмотри на Вельву, — сказал мне Орм и отправил себе в рот большой кусок мяса.

Я поднял глаза от миски и увидел, что Торбьерг не притронулась к еде. Она продолжала внимательно разглядывать нас. И мне стало стыдно. Мне показалось, что я со стороны похожу на поросенка, которому дали месиво. Я несколько умерил свой пыл и начал есть более опрятно.

Она снова улыбнулась мне и достала из складок своего плаща ложку из желтой меди и нож с рукоятью из моржовой кости, стянутой двумя медными кольцами. Острие ножа было обломано.

Подняв большую глиняную кружку, полную пива, она сделала небольшой глоток, а затем принялась отрезать маленькие кусочки мяса.

— Ей подали кушанье, — прожевав свой кусок, сказал Орм, — из сердец всех животных, которые еще остались в поселке. А она нос воротит, — и он отправил себе в рот очередной кус мяса.

— Скажи, почтенная Торбьерг, — сказал Торкель, когда первый голод был утолен, — что ты думаешь о будущем собравшихся здесь людей?

— Как только эти люди утолят свой голод, — ответила женщина, — я смогу начать ворожбу.

После этих слов все отставили свои миски. Да и мне кусок в горло не полез. Уж больно хотелось посмотреть на то, как будет ворожить Вельва.

Я помнил, как ворожил Гостомысл. Даже несколько раз, когда ходил у него в послухах, помогал ему в Даждьбожьем доме. Там было все просто.