Княжич Юра III

И, главное, никто внешний помочь мне не сможет. Банально, не успеет! Даже, если бы среди тех Богатырей, что сейчас сидят на вышке, составляя компанию Императору, был бы Богатырь Стихии Воды, способный перехватить у меня контроль над коконом (а я не знаю точно, есть там такой или нет), то надо ещё понять, что перехватывать вообще требуется, и требуется именно сейчас!

Как итог: я сам себя загнал в ловушку. Силы кончаются, сознание плывёт, контроль слабеет. И что делать?

Только одно: начать «отпускать» воду своего кокона самому, ещё до того, как сознание погаснет, контролируемо отпускать и не слишком быстро.

Что я и принялся осуществлять, наплевав на удары по моей броне озверевших земляных големов, которые, из-за начавшегося процесса ослабления моей брони, начинали проникать в неё глубже. Я уж думаю, не станут же меня убивать реально⁈ Это ведь всего лишь экзамен, а не смертельный бой?. Должны же его ход вообще хоть как-то контролировать? Не совсем же они там все отмороженные⁈ Правда ведь?.. ну, правда?

Вот только, слишком поздно я за это взялся. Сознание уплывало быстрее, чем удавалось «нормализовать» воду. И контроль над водой падал одновременно с тем, как уходили силы. И я понял, что не удержу. Не успею. Что всё. Сейчас.

Единственное и последнее, что я успел сделать до того, как мой кокон всё-таки жахнул, это попытаться создать под «Водяным покровом» ещё и «покров» обычный, постаравшись максимально точно воспроизвести все те указания, которые ранее прочитал в предоставленной мне взводником «методичке».

А потом был взрыв.

* * *

Беспредельную чёрную пустоту и маленькие серебряные гвоздики звезд в ней я всё-таки увидел. И это было приятно. Оказывается, я так по ней соскучился… Нормальных снов-то у меня не было уже около года — по одним подсчётам, несколько месяцев, по другим — перевалило уже за два. Нормальных снов, в которых сознание бы отдыхало, отключалось, сбрасывало напряжение…

Не было. А значит — напряжение копилось. Усталость набиралась и подспудно давила, давила, давила… Возможно, в какой-то мере, и от этого многие мои решения были… мягко скажем, далеки от оптимальных.

Черноту я увидел. И даже сколько-то в ней успел понежиться. Но, скорее всего, очень недолго длилась реальная моя отключка. Пару минут, не больше. Так как, когда я глаза открыл, то событие это произошло не в мире писателя, а всё тут же: на перепаханном лесном полигоне, в постепенно заполняющемся водой кратере.

Кратере, которого раньше не было. Большом и глубоком кратере, словно тут минимум «тристопятка» въе… взорвалась. То есть, около пяти метров радиусом и глубиной под три с половиной. И в её центре, на самом дне — я.

Живой. И даже целый. Но очень-очень слабый. И очень… помятый. Да, это определение ближе всего подойдёт к моим ощущениям и состоянию. Хотел бы сказать: пожёванный, но это бы уже было не верным, так как «зубы» подразумевают наличие крови и открытых ран. У меня их не было. Ни открытых ран на теле, ни крови на одежде.

Самое интересное: на мне даже мундир не порвался. Да, он был насквозь мокрый и полностью грязный, но целый. Ну, насколько об этом можно было судить под слоем покрывавшей его грязи. И того небольшого подъёма головы над почвой, на который хватило всех моих небольших сил.

И этот подъём, это усилие исчерпали этот запас. Голова упала обратно, и взгляд поднялся к небу. Серому, затянутому тучами, осеннему неприветливому, совсем не похожему на небо Аустерлица. Самостоятельно выбраться из этой воронки я точно уже не смог бы в нынешнем состоянии.

Благо, и не пришлось. Очень скоро подбежали и споро спустились ко мне двое дюжих парней из обслуги полигона, которые довольно аккуратно, надо отметить, подхватили меня и на себе вытащили из ямы. После чего, даже без передышки наверху, потащили под плечи дальше, к бетонному зданию с наблюдательной вышкой.

Действовали они настолько быстро, деловито и с такими серьёзно-сосредоточенными лицами, что поневоле закрадывались нехорошие подозрения. И я счёл за лучшее подготовиться к худшему — потратить остатки своих вновь немного подкопившихся сил на то, чтобы сбросить со своего тела и мундира приставшую к нему грязь. Сделать это было просто и привычно — в конце концов, сколько десятков раз я так делал в карцере во время своих строительных опытов — не люблю быть грязным. Усилие вроде бы небольшое, но от него я снова чуть было не улетел плавать в темноте межзвёздного космоса. Так бы оно, конечно, и неплохо было бы… в другом обществе, а не здесь. Не среди Одарённых, у которых царствует культ Силы. Слабость и позицию «раненного бойца», а тем более «жертвы произвола» здесь не оценят. Так что, я приложил титанические волевые усилия, чтобы сохранить сознание в теле, не дать ему меня покинуть.