Княжич, князь

– Пожалуй. Ему лучше знать, когда придет время явить им себя. А ты напоследок вот что и сам послушай, и Димитрию с отцом Власием передай непременно…

Глава V

– Все-таки в возке вам, отец игумен, и покойней было бы, и приличней – право слово! Уж и кони запряжены, и возницею – брат Косма. А уж он-то правит до чего знатно – ну ровно кормчий лодией речною!

Отец благочинный подчеркнул привлекательность своего предложения умильными интонациями вкупе с необычайно плавными движениями ладони.

– Так что ж: благословите поклажу перенести, отец игумен?

И выжидательно склонил набок голову, изъявляя готовность перейти к немедленным действиям. Не касаясь стремени, отец Варнава вскочил в седло, повел плечами:

– Втуне витийствуешь, отец Лавр. Состарюсь – тогда в возок и пересяду. А до той поры не желаешь ли – послушание тебе определю самому в нем кататься? Пристойно, благолепо. Ровно в лодии по реке. Заманчиво же, верно говорю?

Отец благочинный только горестно развел руками.

– С Богом! – отец Варнава широким знаком креста осенил своих спутников, провожающих и дорогу перед собою. Послушники развели в стороны огромные дубовые вратницы. Под колокольный звон, полагающийся по уставу при оставлении настоятелем обители, четверка всадников покинула ее стены.

Раннее безоблачное утро обещало перейти в погожий денек. Кирилл выпустил поводья, с удовольствием раскинул руки навстречу свежему летнему простору и неожиданно для себя широко, до слез, зевнул.

– Что: поздно вернулся, княже? – поинтересовался отец Варнава.

– Нет, отче. Выспался я.

– Ишь ты. А вот мне в молодости никак не удавалось. Одна краше другой – выспишься тут, как же. Шучу, шучу. Этой ночью ничего страшного или дивного не снилось?

– Нет, отче.

– И славно. Забыл сказать: отец Паисий на некоторое время отлучился из обители, так что письменные изложения и видений своих, и всего прочего отныне мне на стол класть станешь.

– Да, отче. А можно ли узнать, куда это он так спешно отправился?

– Разумеется, можно, – кивнул отец Варнава. – Узнавай любыми способами, препятствовать не буду.

Кирилл смутился.

– Не обиделся ли ненароком? Нет? И правильно. Конёк-то твой как тебе?

– Послушливый вроде.

– Так ведь монастырский же.

Дорога тем временем нырнула в лес. Мягкие удары копыт стали звучнее.

Кирилл вздохнул:

– И мой Медведко – до чего ж смирный да ласковый гнедой был! Из ручницы его подо мною тогда…

– А вот уж и оно сейчас покажется – то место, где вы бой приняли. С коня сойти не пожелаешь?

– Зачем, отче?

– Да мало ли? Осмотреться, вспомнить.

– Н-нет, отче.

– Ну, как знаешь.

Отец Варнава тронул поводья, присоединился к келейнику впереди. Покосившись на полянку по левой стороне, Кирилл перекрестился. Сзади подъехал и поравнялся с ним брат Иов:

– Слышал я, ты соглядатая почуял да высмотрел тогда?

– Ага, удалось приметить, даже и сам не знаю, как. Помнится, полный доспех тарконский был на нем да еще и плащ темный поверху… – он обернулся и помахал назад: – Чуть поодаль той поляны орешник начинается, там этот соглядатай и прятался.

– Его ты почуял, а засаду – нет. Отчего так?

Кирилл свел брови, припоминая:

– Ко мне как раз десятник Залата подъехал – ну вот как ты сейчас – да точно так же разговор завел.

– Десятник Залата? – переспросил Иов безразлично. – И о чем говорил?

– Не припомню в точности. Просто какие-то дорожные праздные речи. А что?

– Праздные речи… – опять повторил Иов. – Да так, ничего.

Ближе к полудню лес кончился, и дорога побежала дальше, теряясь в степных просторах.

– А припекает-то уже знатно! – отец Варнава сбросил с себя дорожную куртку сыромятной кожи и закатал до локтей рукава рубахи. Кирилл с братиями охотно последовали его примеру.

– Где-то через часок к ручью подъедем, там и полдничать будем.

Дорога стала взбираться на пологий холм, ветер донес запах дымка. В долине подле небольшой рощицы стоял белый шатер в окружении серых войлочных. У костров сидели полянские воины. Один из них поднялся на ноги, всмотрелся из-под руки. Затем прыгнул в седло и направился наперерез.

– Да будэт пут’ ваш легок и успешен! – прокричал он, осаживая коня. – Во имя Всемилостивого прошу почтэнных путников исполнит’ закон гостеприимства!

– Исполним с благодарностью, – кивнул настоятель.

Всадник развернулся и поскакал назад.

В навершии центрального столба белого шатра колыхался на слабом ветерке двухвостый малиновый стяг с золотым пардусом.

– Менгир-хан? – проговорил с некоторым удивлением отец Варнава.

– Слыхал я о нем частенько, хоть и не видел никогда, – добавил Кирилл. – Он давний побратим отца моего.

– Да, мне о том столь же давно ведомо, княже.

Подбежавшие воины взяли коней под уздцы и, следуя правилам полянского гостеприимства, помогли всадникам спешиться. Страж у входа отвел в сторону полог; к гостям вышел невысокий юноша в зеленом с золотом шелковом халате. Окинув их быстрым взором, приложил кончики пальцев ко лбу и слегка склонил голову:

– Дорги, старший сын владэтэльного хана Менгира.

Безошибочно определив главенство отца Варнавы, протянул ему руку.