Княжна Голицына – принцесса моды

Мне очень хотелось хорошо выглядеть в глазах Карло на празднике 18-летних, и я пришла в отчаяние, потому что у мамы не было денег, чтобы приобрести мне достойное платье у портних, к которым обращались мои подруги, например Баттилокки и Дзекка.

В то время я посещала дом графини Коры Каэтани, урожденной Антинори[54], у которой была симпатичнейшая дочь моих лет Топация, позже она вышла замуж за Игоря Маркевича – выдающегося французского дирижера, и переехала в Париж[55]. Графиня была красивейшей женщиной – худощавая, высокая, всегда одета с большим шиком. Она придерживалась высокого стиля и предпочитала одеваться в Париже. Напротив, для Топации, толстушки, всегда небрежно одетой, не имели большого значения ни одежда, ни обувь, ни красота вообще. Это огорчало ее мать, думаю, она хотела, чтобы дочь, с которой мы были большими подругами, больше походила на меня.

Топация и Игорь Маркевичи, Рим, 1950-е гг.

Увидев меня грустной, графиня спросила о моих проблемах. Я объяснила, что, видимо, не смогу быть на балу, поскольку у меня нет подходящего платья. На празднике по случаю 18-летия молодого Бонкомпаньи мне просто необходимо длинное платье. Тогда она сказала: «Не отчаивайся, я познакомлю тебя с тремя портнихами, они прибыли из Пармы. Я отнесла им платье, которое купила в Париже, чтобы они сшили такое же, и они с этим отлично справились. Увидишь, мы сможем что-то сделать». Портнихи, сестры Фонтана, все еще работали у нее на дому и изготовили для меня действительно отличный костюм. Графиня Каэтани дала мне несколько советов, я не хотела иметь традиционное платье, полагающееся для дебютантки, мне хотелось облегающее платье с красивым декольте. Я выбрала ткань небесно-серого цвета, слегка переливающуюся, и мне сшили из нее костюм широкий и длинный со спины и более короткий спереди, очень остроумного покроя. Идеи были мои, а сестры Фонтана осуществили их на удивление хорошо. Дзое, Миколь и Джованна Фонтана родились соответственно в 1911, 1913, 1915 годах, в Траверсетоло, в 18 километрах от Пармы[56]. От своей бабушки Зейде они научились портновскому искусству и осваивали его в мастерской своей матушки Амабиле до той поры, как решились испытать свое счастье в Риме. Сначала Дзое работала в семье Дзекка, Миколь в – небольшой мастерской на виа Кола ди Риенцо, а Джованна дома делала кайму. В 1938 году Дзое уволили из дома Дзекка и она, найдя работу в доме Баттилокки, за короткое время стала там первой портнихой. Через некоторое время, однако, ее уволили и оттуда, подозревая, что она сманивает клиентов. Тогда сестры решили создать свое предприятие и сняли помещение на улице Эмилия, которая выходит на улицу Венето.

Сестры Фонтана, Рим, 1940-е гг.

Я была довольна, теперь можно было появиться в обществе в костюме, который мне очень нравился. На празднике меня ожидал большой успех, главным образом благодаря молодому кирасиру. Однако должна заметить, что на этом вечере он произвел впечатление и на многих замужних женщин, и мне пришлось понервничать! В то время у Карло была подружка, довольно известная актриса, чье имя я не стану называть. Я училась, и меня постоянно держала под контролем мама, поэтому видеться нам было крайне трудно – в лучшем случае на полчаса, после университета, посреди улицы. И он продолжал проводить время с другой, которая ревновала его и закатывала бесконечные сцены.

По натуре я не ревнивая, а скорее собственница. Если вещь моя, то она моя, почему я должна делить ее с другими? Я помню многих мужчин, которые любили меня, но у них оставались воспоминания о других пережитых ими историях. И они не понимали, отчего я придаю такое значение этим историям. Я не думаю, что ревность является составной частью любви. Да, это ее компонент, но скорее всего – это чувство собственности. По крайней мере, для меня это так. Если я действительно люблю, я хочу, чтобы этот человек был моим, я не соглашусь делить его с кем-то. И это верно в отношении всего, что меня окружает: предметов, одежды, любой вещи. Если это мое, оно должно мне принадлежать полностью. Это нелогично, я знаю. Но врожденные свойства характера толкают меня к этому отчаянному желанию обладания. Даже самая большая любовь кончается, как только я чувствую, что любимый человек уже не так ко мне привязан, как я того хотела бы. Я не терплю компромиссов, не до конца горячих чувств, ничего, что ставит отношения на другую ступень. Именно потому, что сама я отдаю всё. Возможно – это очень русская часть моего характера: все знают, что с нами, русскими, нелегко иметь дело, что мы всегда стремимся к крайностям. Я излишне сентиментальна, вплоть до абсурда. А когда ты так сильно все переживаешь, ты всегда страдаешь, тебя охватывает тревога. А к чему все это приводит? Каждый раз тебе же и приходится страдать. Но так уж я устроена – мои любовные увлечения всегда оставляли глубокий след в моей душе.

* * *