Княжна Голицына – принцесса моды

Ранее, до этих танцевальных вечеров, я всегда одевалась просто и по-спортивному, потому что так хотела мама. Ей нравилось, когда я была скромно одета. Кроме того, не имея больших денег, она выбирала мне такую одежду, что подходила бы и для прогулок на вилле Боргезе, и для обедов вместе с подругами. Когда мне исполнилось 17–18 лет и я стала ходить на балы, я начала одеваться более женственно, но тоже весьма скромно. Мне никогда не нравились экстравагантные и претенциозные вещи. Позже, уже на своих вернисажах мод, я показывала всегда простые модели, очень редко выставляя что-то эксцентричное.

Завязались первые флирты, но Нина постоянно вмешивалась. Она была строгой, настаивала, чтобы соблюдались определенные правила, прежде всего, чтобы она всегда была в курсе, где я нахожусь и во сколько приду домой. Сама же она распрощалась со своей личной жизнью и решила полностью сосредоточиться на моем воспитании. У мамы было много поклонников, и если бы она захотела, то вполне могла бы выйти замуж. Но она не пошла на это ради меня. Если не ошибаюсь, свою личную жизнь она видела только в связи с моей. Меня же все это сильно угнетало, и в конце концов я начала просто задыхаться. Кроме того, у меня появились комплексы: Нина была так умна, что я боялась проиграть в сравнении с ней. Она становилась лучшей подругой всех мальчиков, с которыми я флиртовала, а на самом деле, пока у меня сохранялась с ними какая-то сентиментальная связь, она осуждала меня и всячески препятствовала нашим встречам. Но как только мои отношения в этом плане прерывались, мама снова приглашала ребят к нам и вновь относилась к ним доброжелательно.

В 17 лет вместе с Пегги – американской подругой, которая гостила у нас в доме, я была приглашена на бал в Гранд-отель. Я решила, что вернусь рано, так как наутро мне предстояло отправиться в горы. Пегги желала остаться на вечере подольше, но я ее уговорила. На улице шел снег. Мама настаивала, чтобы я отвезла подругу к ее родителям в чьем-нибудь сопровождении, и на этот раз водителем был Крешенцио Серлупи, настолько некрасивый парень, что мама не считала его «опасным». У него была американская машина, и это, как оказалось позже, нас и спасло – иначе мы бы погибли. Как только мы отъехали от Гранд-отеля, машина начала скользить по дороге, она шла зигзагами, от одного тротуара до другого. Я подумала, что Крешенцио пьян. Я была на заднем сиденье, и от меня от водителя и Пегги отделяло стекло. Когда я почувствовала, что машину сильно заносит, я нагнулась к стеклу и хотела крикнуть Крешенцио, чтобы он тормозил. Но он и так уже тормозил, чем лишь ухудшил ситуацию, поскольку, когда асфальт скользкий, колеса теряют сцепление с землей. А машина тем временем на всем ходу врезается прямо в фонарь, и в тот же момент меня бросает вперед и влево и я ударяюсь лицом о ручку двери. Помню, что на мне был костюм бирюзового цвета из шифона, а к волосам я прикрепила живые камелии. Из машины я вышла вся окровавленная, а у Крешенцио даже очки не были разбиты, с Пегги тоже ничего не случилось. А у меня переносица была сломана, одним глазом я не видела и потом несколько месяцев. Спутники были в шоке и все проверяли, в порядке ли они сами. Я же, вся в крови, искала носовой платок и только просила их позвать кого-нибудь на помощь. Но мои друзья словно не слышали. Прошло еще несколько минут, наконец они опомнились и увидели, в каком я состоянии, тогда они решили оставить меня здесь, а сами бежать за подмогой в Гранд-отель. Но я не собиралась торчать здесь совсем одна и ответила, что хочу вместе с ними отправиться в гостиницу. Это был первый настоящий физический шок в моей жизни. Мы вошли в отель и я побежала в туалет. Когда я глянула в зеркало, то чуть не потеряла сознание: передо мной была кровавая маска. В гостинице все начали суетиться: меня нагрузили полотенцами, платками, позвонили маме, сказали ей, что я якобы ушиблась, танцуя, и что надо зайти в аптеку перед возвращением, и мы действительно пошли туда, и аптекарь, увидев меня закричал: «Скорее отправьте ее больницу!» Все это происходило в час ночи.

Мы прибыли в больницу. Сопровождавшие меня юноши – в смокингах, моя миловидная подруга – в вечернем платье, а рядом с ними я – с камелиями в прическе и окровавленным лицом. Хорошенькое зрелище! Больше часа я провела в приемном покое, стуча зубами, в ожидании, что кто-нибудь появится, чтобы сделать мне рентген. Потом меня повели в операционный зал и там, без анестезии, вставили мне в нос тампон, причинив нестерпимую боль. Эта пытка длилась до шести утра. А в это время мама металась по всем больницам, пытаясь найти меня. Наконец, меня посадили в машину и отправили домой.