Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли

Паломничество Софьи Палеолог завершилось успешно[36] – сохранилось предание, что перед ней явился преподобный Сергий Радонежский и якобы он «вложил в ее чрево младенца». Так или иначе, 25 марта 1479 года Софья стала матерью сына, нареченного Василием. А потом, с небольшими перерывами, еще семерых детей. Однако популярности в народе это ей не прибавило.

«Как пришла сюда Софья с вашими греками, – позже скажет Берсень Беклемишев Максиму Греку, – так наша земля и замешалась… И пришли к нам настроения, как в Царьграде при царях ваших… Старые обычаи князь великий переменил… Запершися сам третий день у постели всякие дела делает».

Особенно невзлюбили Софью после смерти Ивана Молодого, ее пасынка. Шепоток «Отравительница!» сопровождал жену правителя всея Руси, где бы она ни появлялась. Иван умер слишком внезапно и без веских, казалось бы, причин. Современные исследователи склоняются к тому, что у молодого князя была подагра. Но вину на Софью возложили после того, как она пригласила для лечения венецианского врача. Тот не только не облегчил муки Ивана Молодого, но и словно ускорил его кончину. 7 марта 1490 года первенец государя скончался. Это был серьезный удар для Ивана III.

После смерти Ивана Молодого возникал закономерный вопрос: а кто теперь будет признан наследником? Ребенок Софьи Палеолог? Или же кровь от крови старшего сына? Иван III не скрывал, что намерен короновать Дмитрия, внука. С точки зрения престолонаследия – самый закономерный итог. Таким же образом поступали и европейские короли: когда у Эдуарда III умер старший сын, знаменитый Черный Принц, то трон закрепили за внуком. А вовсе не за братьями покойного. Наследниками Людовика XIV поочередно становились сначала сын, потом внук, и после – правнук («король-солнце», как известно, процарствовал семьдесят два года и пережил немалую часть своих родственников).

Но хотя Иван III имел полное право решать, кто сядет на трон после его смерти, старший сын Софьи Палеолог чувствовал себя обойденным. Начал складываться заговор, появились желающие завладеть царской казной… Сложно определить, кто совершил ошибку и проговорился. Только княжича Василия посадили под домашний арест. А Софья узнала на себе, что такое опала. Ее не позвали на коронацию Дмитрия и, по всей видимости, держали вдалеке от княжеского двора. Среди обвинений, которые звучали в адрес Софьи, было очень серьезное – увлечение чародейством и ворожбой.

Тех, кто призывал духов и использовал магические средства, наказывали жестоко. В «Кормчей книге» 1284 года есть такие слова: «Иже кто иметь еретическое писание у себя держати, и волхованию его вровати, со всеми еретики да будет проклят, а книги те на темени их сожеши». Есть указание, что в Новгороде в 1227 году сжигали волхвов. А Псковская вторая летопись сообщает нам, что местные жители отправили на казнь двенадцать «вещих женок», и было это в 1411 году. К слову, в правление Ивана III заговорщики тоже подвергались жестокой расправе – сожжению. Известно, что в январе 1493 года князь Иван Лукомский и литвин Матиас поплатились за участие в заговоре против государя. «Князь великий казнил князя Лукомского да Матиаса толмача латынского, сожгоша их на реке Москве пониже мосту в клетке».

В следующем столетии преследовали колдунов с той же суровостью, что и при Иване III. Патриарх Иов с восхищением отзывался о строгих взглядах на еретиков и ворожей, которых придерживался царь Федор Иоаннович: «О, великий государь… Воистину ты равен первому в благочестии просившему царю Константину и прародителю своему великому князю Владимиру… Они же убо каждый в свое время идолы поправшие и благочестие восприяша, ты же ныне великий самодержец, рачитель благочестия, не единых идолов сокрушая, но и служащих им до конца истребляя».

Если бы удалось доказать (или была поставлена такая цель – найти доказательства), что жена великого князя наводила порчу или применяла магические средства, церковный суд мог потребовать более серьезного разбирательства и наказания. Однако не будем забывать: речь шла не просто о знатной женщине, а о великой княгине. Осерчав на жену, Иван III явно не собирался добиваться ее смерти.