Княжна (СИ)

— Представь только, как струхнули дядьки, к которым ты на собеседования приходила. Ну, правда, Княжна, подумай! Сидит в какой-нибудь «Бук-книге» тупой и зажравшийся в край мужик. На нагретом местечке релаксирует и не считает нужным прислушиваться к коллективу. И в какой-то миг приходит к нему на собеседования девчонка, у которой в голове все извилины крутятся.

Анна усмехнулась краткой характеристике, какую ей Витя дал, и сама не заметила, как щёки напряглись от едва сдерживаемой улыбки. Девушка воротник отгладила так, что он не задирался бы даже специально, когда Пчёла свободной рукой о стол перед Князевой упёрся, вынуждая Аню чуть наклониться.

Он поправил прядку, упавшую на ухо её, и продолжил:

— Молоденькая, трудолюбивая, красивая, соображающая — да за такую все заступятся, если сварливый босс начнёт бочку катить! И пойдут за такой мадам, если она захочет вершить самоуправление.

— Начнём с того, что я и не стремлюсь к роли большого босса, — сказала девушка, постаравшись распрямиться, но тем самым лишь поясницу сильнее прогнула. — А закончим тем, что я и не мадам, а мадмуазель. Мадмуазель Князева.

— Ну, знаешь, Анюта, это сейчас ты не хочешь рулить. А потом… — он махнул куда-то ладонью, словно указывал Князевой в далёкие времена, до которых ещё надо было дожить. — Все ещё много раз перемениться.

— Я из тех, кто всё планирует.

— Только вот всё спланировать невозможно.

Аня усмехнулась и поглаженную рубашку убрала на вешалку. Мотнула головой. Витя благодарно кивнул. Не стал одеваться — до выхода были ещё долгие часы, он бы Князеву успел до дома довести, до самого порога с ней подняться и долгие два десятка минут не прощаться, на лестничной клетке обсуждая всё, что только в голову взбредёт в перерывах между поцелуями.

Пчёла наклонил чуть голову, из-за плеча девушки наблюдая, как она проглаживала платье из ткани, название которой мужчина не знал.

— Юбку пока оставишь?

— Да. Стираться поставила, — кивнула девушка. — Сегодня вывесишь на балкон? А то вещи к завтрашнему дню так и не высохнут.

— Постараюсь не забыть.

— Не забудь, — с некой игривостью повторила Анна. Она поправила объёмные треугольники белого воротника, прогладила переднюю часть платья, по цвету напоминающего Князевой фисташковое мороженое.

Пчёла коротко поцеловал в изгиб шеи и, услышав негромкий смешок, крепче прижался губами к коже Аниной.

Витя подбородком упёрся ей в плечо и захотел вдруг, чтобы Князева пальцы пропустила через его волосы, чуть гладя. Только вот раньше, чем он успел Аню развернуть к себе, вдруг громко-громко, взрывая барабанные перепонки, зазвенел дверной звонок.

У девушки сердце рухнуло куда-то в район живота. Когда вслед за трелью раздался стук кулака прямо по железному косяку, то пульс совсем пропал.

Вспомнилось вдруг, как сосед её, живший на два этажа выше, как-то раз, напившись, стал в квартиры чужие ломиться, буянить. Князева тогда ещё в начальной школе училась и напугалась так, что в спальню убежала и рот себе руками зажала, боясь хоть один лишний звук издать.

Сейчас же Анна, уже юная, почти зрелая девушка, прямо как в детской панике, за локоть Вити схватилась.

Пчёла обернулся, будто думал, что в коридоре уже стоял ломившийся в его квартиру «гость». Но было пусто, только громче раздался стук, за ним трель звонка, а потом — и вместе.

Кто-то с другой стороны двери по прозвищу Витю позвал так, что у бригадира коротко дрогнуло под рёбрами.

Не страшно, просто неприятно — на каком-то чисто рефлекторном уровне.

Он на Анну обернулся, та убрала руку быстрее, чем Пчёлкин успел сам пальчики её разжать. Витя направился к двери, не одеваясь, но заметил, оборачиваясь, как Князева шею растёрла ладонью.

За дверью псих, не иначе, ошивался, который в припадке чуть ли не головой о скважину замочную долбился. Пчёла чуть постоял напротив, думая в глазок посмотреть, но вместо того повернул голову к шкафу.

Взглядом пробежался по полкам незакрытым и увидел на комоде кобуру с пистолетом.

С другой стороны двери кто-то вжал кнопку звонка в самое основание. Раздражающе высокая трель резала слух, вынуждала сердце жаться до боли, проявляющейся при вздохе. Витя дёрнул щекой, чуть ли не кожей ощутив, как загудели натянутыми тросами нервы, и взял огнестрел.

Он подошёл к глазку, но ничего не увидел. Заклеили.

Вот суки.

Пчёла перевёл дыхание в злобе, давящей лёгкие. От осознания, что к нему ломился кто-то, что застал в момент, какой никто прерывать права не имел, стало тяжело над солнечным сплетением. Мужчина обернулся, надеясь, что Князева не стала в коридор выходить, и только потом левой рукой открыл дверь.

Хватило секунды, чтобы понять, что ломились к нему не менты. Не увидев ни погон, ни удостоверения в щели дверного проёма, Витя навёл на гостя дуло пистолета, ожидая, что помешавший замрёт и вскинет руки. Возможно, в боязни попятится назад, что-то лепеча.

Только Белов ребром отвёл огнестрел в сторону от своего лица и голосом злым, но тихим кинул:

— Никогда не наводи оружие на человека. Или забыл, Пчёл?

— Сань?..