Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы

   — Но при самом моём входе, — рассказывал преосвященный, — трое из окружающей его немецкой челяди начинают глумиться надо мной, над саном моим, над брадою и власами моими, обзывая меня между собою, на диалекте своём, и козлом, и псом, и жрецом вааловым; обнося кругом табачищем своим с поклонами, якобы подражая святому каждению. Бог благословил нас примером терпения. Мы, служители Божии, должны подражать Ему в том, прощая обиды и молясь за ненавидящих ны. Поэтому я сделал вид, что не понимаю их говора. А в это время вышел государь.

«Я вот что, отец архиепископ, хотел с тобою говорить, — начал он. — Пора нам бросить азиатскую неподвижность и идти вслед за Европой. Во всех истинно образованных странах, отринувших богомерзкую власть папы, приписывающего себе божеские свойства, принято, что духовный чин в обыкновенном, светском быту своём ничем не отличается от всех других граждан. Я хотел бы, чтобы и у нас священники и епископы также носили обыкновенное платье, стригли волосы, брили браду, тем паче я слышал, что это вовсе не воспрещено канонами вашими, а составляет один только обычай».

«Обычай, государь, освящённый преданиями православия, основанный на преемственности символов...»— начал было я, но государь не стал слушать.

«Что бы там ни было, какая бы там ни была преемственность, — сказал он, — а я не хочу, чтобы мы напоминали Азию. Я хочу... вот хотя бы и по устройству церквей: ну что это за идолопоклонство? От зубной боли молись перед угодником Божиим Антиной, от падежа скота — Власию... и там кому ещё от чего? Церковь есть церковь — прославление дел Спасителя, поэтому в ней не может и не должно быть иных изображений, как Спасителя и Божией Матери».

«Не идолопоклонство, государь, а воспоминание о сподвижниках Божиих. Мы не поклоняемся иконам, а только воспоминаем славные...»

Государь опять не стал слушать.

«Нет, уж об этом оставь, отец архиерей, — сказал он. — Об этом я уж отдал приказание моему генерал-полицеймейстеру. Я думаю, он уже сделал распоряжение, чтобы домовые церкви были закрыты, а из приходских чтобы все эти несоответственные иконы были вынесены. Не сегодня-завтра синод получит о том указ. Я позвал вас потому, чтобы моя о том непременная воля была вам известна и вы, по вашей всегдашней преданности престолу и отечеству, озаботились привести мою волю в исполнение с возможно меньшими затруднениями.

Выслушав эти слова государя, я так и опешил, а он больше ни слушать, ни говорить не стал.

«Идём на вахтпарад измайловцев, — сказал он своим. — Посмотрим там, как пан гетман ножки свои на учебном шагу вытягивает и какие при этом рожи строит! У! Правая нога кверху, рот на сторону, правое плечо к уху, а левое будто в землю уйти хочет, и левый глаз прищуривается. Команда «три!» — и всё навыворот: левое плечо на ухо и левая нога вперёд, а рот на другую сторону».

Засмеялся и убежал, оставив меня одного раздумывать.

«Господи, — подумал я, — неужели Ты вконец прогневался на нас; неужто с корнем должно иссякнуть древо православия в России, такими трудами святых отцов насаждённое и с такой заботой православными самодержавцами взлелеянное и ограждённое?»

   — Нет, святой отец, этого не допустит Бог. Всему этому напускному, всему чуждому скоро будет конец. Это я вам говорю... и конец должен быть...

   — Дай Бог, дай Бог, матушка наша, боголюбивая царица! Да облегчит Господь труды твоя, да ниспошлёт своё благословение на начинания твои!

   — Да, будем молиться по старому благоверному обычаю. Только вот что, святой отец... я хотела говорить с вами. Удастся мне дело в руки свои взять, я, как обещала, вопрос о церковных имуществах кончу немедленно, к общему удовольствию духовенства. Но ведь для этого нужно иметь возможность... а такой возможности меня и моего сына хотят лишить.

   — Как это, матушка, благоверная царица? Я что-то в толк не возьму, как это лишить?

   — Мне предлагают защиту и помощь, ввиду предположения государя запереть меня в Шлиссельбургскую крепость; предлагают перемену главы правления, но с тем чтобы ни сын мой, ни я, представляющая и охраняющая его права, не были бы самодержавными государями, а приняли бы правление по образцу Швеции.

   — Кто ж это смеет предлагать вам, матушка государыня?

   — Как кто? Сенат, генералитет, коллегии, высшие чины двора и управления.