Князья Хаоса Кровавый Восход Сатанинского Андэграунда

восприятие. Она <замыкала накоротко> повседневное сознание на часы, дни и

даже недели, перед глазами открывалась пустыня... <Псимволическая> магия

оказывала действие на человека, стирая грань между актёром и изображаемым

им существом.

 Подобная метаморфоза играла также значительную роль среди берсеркеров

и вервольфов - происходила она иногда сознательно, иногда нет. Эти воины

носили волчьи шкуры, ремни их были спялены из волчьего волоса, они пили

особые напитки, в которые, вероятно, подмешивались наркотические вещества.

 В 1691 году в теперешней Латвии произошел такой случай: старый

крестьянин по имени Тьез вдруг начал постоянно рассказывать о том, что он

является членом стаи вервольфов, о том, как одевая волчьи шкуры они

превращаются в волков, приобретая при этом невиданную силу, о том, как они

охотятся на настоящих или воображаемых врагов, как рвут на части животных

или спасаются от собак.

 Этот старик в свои восемьдесят все ещё был вервольфом и хотел перед

смертью передать свою силу молодому преемнику. Он сам был посвящен в

вервольфы таким же старым крестьянином, передавшим ему свою волчью шкуру.

Отныне в определённое время года - в частности, в зимнее и летнее

солнцестояния - он должен был обращаться, будь то по своей воле, или нет,

в волка. Выбора у него не было, и хотел ли он использовать свою силу или

нет, не имело значения, даже если бы он решил бороться с ней.

 <В старину жили на свете молодцы, которые в особый день надев

колдовскую шкуру, превращались в вервольфов. В обычной жизни же были они

такими же, как и все, а может и лучше: были они добры и дружелюбны и

никогда не причиняли никому вреда. Но когда принимали они волчью личину,

нужно было опасаться их. Многие из этих несчастных хотели избавиться от

проклятых шкур, но...>

 Г.Гойе, Р.Фольтер <Фламандские былины>

 II

 Упоминания о <Дикой Охоте>, стае мрачных силуэтов призраков-воинов,

мы находим во многих легендах. На своих конях они мчатся ночью по лесам,

ведомые Одином, одноглазым покровителем мёртвых, или же женщиной-всадницей

- в христианские времена трансформировавшиеся в архангела Михаила и его

воинство. Чёрными всадниками, несущимися по грозовым облакам, были души

падших воинов, возвращающимсия в родной край в определённое время - чаще

всего во время зимнего солнцестояния, когда в течение двенадцати дней на

землю приходят призраки, а также во время карнавала, называемого Фашинг

(Fasching).

 Австрийскому фольклористу Отто Хефлеру в своих книгах <Тайные

обрядовые сообщества германцев> и <Культы перевоплощения> удалось

доказать, что <Дикая Охота> была не мифологической интерпретацией бурь,

гроз или птичьих стай, как полагали многие исследователи, но являлась

союзом мифологии и фольклора, мифа и реальности, а также важнейшим

элементом нордических мистерийных культов.

 В этих легендах он усматривал упоминания о первобытных, подчас диких

обычаях, в которых принимали участие молодые, как правило, неженатые люди

на празднества и гуляния. Они образовывали некие союзы, и то, чему в них

учили, должно были оставаться тайной за семью печатями - разительное

сходство с тайными средиземноморскими культами.

 Хефлер также отмечал некоторое сходство этих культов перевоплощения в

животных и демонов, с культом Митры, в котором посвящённые различного

уровня носили маски львов и воронов. Таким образом юноши олицетворяли души

своих далёких предков. Хефлер подчеркивал, что в германском

Weltanschauung, как и во многих других дохристианских культурах не

существовало чётких границ между этим и загробным миром - эти границы были

весьма размыты. Обычаи этих культов были весьма жестокими. Употребляя или

же нет наркотические вещества, их члены достигали тевтонской ярости,

которую Хефлер называл <сознательным экстазом ужаса>, который мог доходить

до различных крайностей:

 <Этот тип религиозного <расширения реальности> вовсе не являл собой

лишь удовольствие, получаемое от оргии, но был скорее своеобразным долгом

перед умершими. ...В экстазе рушились границы индивидуального сознания, но

не границы порядка: человек должен был достичь надиндивидуальной общности

с умершими>

 <В германских племенах берсеркеры олицетворяли необузданную страсть,

воображение, вдохновение, что для полноценного существования общественного

организма не менее важно, чем консервативная функция, которую исполняли

более взрослые родичи или же старцы.>

 Георгий Думезил

 Любопытные детали, касающиеся <Дикой Охоты> были найдены мною в

диссертационной работе Кристины Иоханнессен, посвящённой нордическому

молодёжному костюму. В Норвегии <Дикую Охоту> называли <Оскорей>,

<Оскорейди>, <Оскорейен>. Это слово, более не употребляющееся в

современном норвежском, означало <ужасающая скачка>, <громоподобная

скачка> или же <скачка Асгарда>, все эти коннотации взаимно дополняли одно

и то же понятие.

 Кроме того, выясняется, что в Норвегии вплоть до конца прошлого

столетия (!) среди молодых людей существовал обычай на праздники носить

шкуры, меха и маски.

 <Неистовая скачка, как правило, заканчивавшаяся погромами и

разрушениями, была естественной вещью для этих людей. Но в то же время, в