Князья тьмы. Пенталогия

Нет какой-либо единственной или верховной нравственности. Существует множество «нравственностей», определяющих, в каждом отдельном случае, оптимальный режим взаимодействия системы организмов.

Выдающийся энтомолог Фабр, наблюдая за тем, как самка богомола пожирает отца своего потомства, воскликнул: «Какой отвратительный обычай!»

На протяжении одних суток обычный человек может быть вынужден действовать в рамках пяти или шести различных «нравственностей». Некоторые из его поступков, надлежащие и целесообразные в определенный момент, в следующий момент могут рассматриваться как неприличные или заслуживающие осуждения согласно другому представлению о нравственности.

Например, человек, ожидающий щедрости от банка, расторопности и предупредительности от правительственного учреждения или беспристрастности и широты взглядов от религиозной организации, будет глубоко разочарован. Во всех этих случаях оправдание его ожиданий рассматривалось бы другой стороной как «безнравственность». С таким же успехом несчастный идиот мог бы ожидать любви к ближнему от самки богомола».

Вернувшись на Алоизий, Герсен приземлился в космопорте «Дюны», в нескольких километрах к югу от Понтефракта. Здесь уже наступил пасмурный лиловато-серый вечер. Плотный туман, налетевший с Бутылчатого залива, не позволял различить даже ближайшие здания терминала. Пригнувшись навстречу ветру, Герсен направился к станции подземки по шероховатому настилу из прессованных водорослей.

Сначала на скоростном подземном поезде, а затем в такси Герсен доехал до находившейся в Баллихольтском лесу усадьбы Джехана Аддельса, своего финансового консультанта и представителя во всем, что касалось юридических и коммерческих вопросов.

Аддельс приветствовал его с обычным угрюмым неодобрением, которым, как надеялся Герсен, маскировались уважение и даже некоторая дружеская привязанность — хотя, возможно, он слишком многого хотел от Аддельса, смотревшего на человечество и Вселенную через призму многолетней профессиональной привычки к циничному недоверию. Внешность Аддельса — костлявое желтоватое лицо, высокий узкий лоб и длинный тонкий нос с дрожащим кончиком — соответствовала такому мировоззрению. Желтовато-коричневые волосы Аддельса поредели с молодости, а бледно-голубые глаза не выражали ничего, кроме вежливого внимания.

Герсен прошел в гостевую спальню, которую ему в таких случаях предоставлял Аддельс, помылся и переоделся в костюм, оставленный им здесь перед отлетом на Новый Принцип, после чего отужинал с Аддельсом и его многочисленной семьей в великолепной трапезной за столом, ярко освещенным свечами. Они ели, пользуясь древними серебряными столовыми приборами и не менее древним подлинным сервизом Веджвуда.

После ужина Герсен и Аддельс удалились в кабинет финансиста — просторное помещение со стенами, обшитыми панелями из сампанга — и уселись у камина. Им подали кофе в серебряном кофейнике.

Герсен продемонстрировал консультанту фотографию, приобретенную Мэйнетом. Аддельс испугался: «Я надеялся, что вы покончили с подобными авантюрами!»

«Осталась только одна авантюра, — пообещал Герсен. — Что вы думаете?»

Аддельс притворился, что не понимает: «Что я думаю — о чем?»

«Нам нужно определить внешность Трисонга и узнать, где находится его логово».

«Зачем?»

«Возможно, нам удастся воздать ему по заслугам».

«Вот еще! Возможно, кого-то из нас подвесят на крюке в полутора километрах над скалистой полосой прибоя, как это сделали с несчастным Ньютоном Фликери».

«Согласен, это была неприятная история. Но мы должны надеяться на лучшее».

«Именно так! Надеясь на лучшее, я надеюсь, что вы не захотите иметь ничего общего с этим человеком. Дайте мне фотографию — я выброшу ее в камин».

Герсен игнорировал возражения финансиста и в сотый раз рассмотрел фотографию: «Кто из них — Трисонг? Как его опознать?»