Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси

Под большим секретом он признался мне, что покорен боярыней-княгиней Ириной Салтыковой, и просил меня узнать, любит ли его княгиня. Я согласился. Да чтобы исполнить его просьбу, его волю, ходил на Ивановскую колокольню и видел: когда княгиня Ирина шла в Благовещенский собор, то над нею сиял венец. И князь Голицын следом шёл, но над ним сияния не было и лик выступал тёмен, аки ночь. И шёл он — не шёл, а колесом катился. Ирина же его не видела, а токмо смотрела на своего мужа, Богом данного князя Салтыкова Михаила. И была Ирина в сей миг светла лицом и боголепна.

Князь Голицын не дал веры моим речениям и обругал меня, будто я шпынь — дерзкий насмешник и плут, а не ведун. И было потом так: за десять рублей серебром князь Голицын упросил ведунью Щербачёву присушить к нему княгиню Ирину. Ведунья Щербачёва немочь за собой знала в сих делах, но до денег была жадна и взяла их. Да нашла Катерину и под страхом навета на неё заставила за два рубля исполнить то, что сама не могла. Она же собрала семь старых полотняных лоскутов и написала на них боярские имена Петра и Ирины и вставила лоскуты вместо фитилей в восковые свечи, посылала Катерину по церквам и приказывала затемно ставить их перед иконами и смотреть, пока не догорит забидящая свеча. Но сие действо не помогло, потому как Катерина исполняла его без душевного усердия, не желая Ирине Петра. И Ирина не отвернулась от мужа.

Вот тогда-то и подсказала Щербачёва князю Голицыну согласиться на то, чтобы взять царёв след в его пользу. Отчаянный князь пошёл на сей шаг, дал Щербачёвой ещё десять рублей. Она Катерине, как прежде, — два рубля, да суть не в том. Катерина-то знает: сила её действа откроется лишь тогда, когда она влюблённого увидит. И сказала об этом Щербачихе. Как уж старая перед князем выкручивалась, лишь сатане известно, да токмо показался он Катерине...

Сильвестр умолк, ему не хотелось рассказывать, как князь Голицын добивался Катерины в час свидания, как хотел её силой взять, да не сумел, как Катерина его на посмешище выставила. Но вымолил прощение у неё князь, и Катерина согласилась сходить к царёву следу.

— И Катерина согласилась посмотреть на царёв след, — теперь уже вслух повторил Сильвестр продуманное. — Да предупредила, что если возьмут её на следу, то она назовёт его, князя Петра, имя. Он и согласился. Токмо Катерина поняла, что не любит князь Ирины, а бес в нём чужбины жаждет. Вот и пошла она не брать царёв след, а защищать его от греховного поругания, крестом его Божьим осеняла...

Сильвестр замолчал. Его зелёные глаза смотрели на патриарха открыто, смело и доверительно. Поверил ведун патриаршему слову и поведал всю правду. Умён был Сильвестр, увидел в патриархе нерушимую силу чести и духа. Увидел, что живёт он по законам совести, по заветам Всевышнего Создателя.

И патриарх почувствовал, что сей огнищанин проник в его душевные тайники, будто свечою всё в нём осветил полновластно. Чары Сильвестра удивили патриарха до восторга. «Но погоди, — подумал Иов, — и я в тебя проникну и все тёмные углы высвечу, коли они есть. Зачем играешь своей силой? Зачем говоришь или дозволяешь говорить другим, что ты ведун? Ты простой смертный, умный, прозорливый, но смертный. Лечи людей открыто, не напускай туману, поправляй свои ошибки, освобождайся от заблуждений и соблазнов. Ты живёшь в языческом заблуждении, пора избавиться от него. Православная Христова вера единоправедна. Служи ей».

В тишине патриаршего покоя шло незримое смертным сражение. Но оба его участника уже внутренне сошлись на мысли о том, что они — не противники, а единомышленники, оба они не допускали, а вернее, не мыслили себе влияния Всевышнего на земную жизнь без проявления чудесных и таинственных сил. Бог творил на земле чудеса, и проводниками сиих чудес чаще всего были такие провидцы, как Сильвестр, такие праведники, как Иов. Но, сойдясь в одном, Иов и Сильвестр расходились в другом.

— Ты, сын мой, знаешь, что Святой Владимир срубил дерево язычества. А корни того дерева живы. И ведуны, колдуны, чародеи — поросли того дерева. И потому к тем порослям надо прививать Христову веру, — считал патриарх, — в них надо воспитывать благоговение к Богу. Их нельзя сжигать на кострах за твёрдость духа, нельзя гноить в земляных тюрьмах за детское упрямство, но надо обращать в нашу веру убеждениями, примером, теплом и заботой...

Сильвестр смотрел на поросль языческую проще. Да, он был православным христианином, но мирился с теми, кто поклонялся идолам.