Книга 3. Пути. Дороги. Встречи

И я начал искать по справочникам их потери. Получилось — две с половиной тысячи! Турки же и крымцы потеряли девяносто шесть. Ничего себе соотношение! Если учесть, что турки долбили Азов мощной корабельной и сухопутной артиллерией. Что-то невероятное! — думал я. — Но невероятным было и то, что донские, волжские, кубанские и запорожские казаки отбросили турок с северного Причерноморья назад в Малую Азию. Всё централизованное государство — нет, а казачьи вольные дружины, точнее братство наследников пяти великих мировых империй. Под ударами турок дрожала вся Европа, сами турки боялись как огня дончаков и запорожцев. Западный проект уничтожения руками мусульман последних оставшихся на земле ариев в XVII и XVIII веках провалился. Западу оставалось только сломать арийский дух казачества внедрением в их среду византийской христианской идеологии. До XVIII века казаки только называли себя христианами, на самом деле атаманам и гетманам давали советы не попы, а так называемые «колдуны», которым казаки полностью доверяли. Без «колдуна» не совершался ни один казачий обряд. Позднее, по требованию христианской православной церкви, у казаков появились попы. Но опять же попы были выборными — своими. Они вместе с «колдунами» проводили обряды и давали советы атаманам. Церковная реформа среди казаков и породила восстание Степана Разина. По приказу Алексея Михайловича Тишайшего ведических жрецов или «колдунов» новая Никонианская церковь запретила. Отсюда и началось в их среде брожение, которое, со временем, переросло в восстание. Всё это я тоже нашёл в хрониках. И мне стало понятно, что европейских казаков, которых удалось накрепко привязать к христианской традиции, государство решило для себя сохранить. Теперь это были уже не потомки древних ариев, а христиане. К тому же на юге страны требовалась дармовая военная сила. А ту их часть, которая отказалась принимать христианство, это прежде всего коснулось сибирских чёлдонов, решено было силами государства тихой сапой поголовно вырезать. Этим-то и занялась в Сибири администрация царя Алексея Михайловича и его сына масона Петра I. Но для Запада христианизации казачества и управления им посредством церкви, оказалось мало. Казаки никак не отказывались от своего традиционного арийского самоуправления и той подлинной демократии, где любая власть обязана отчитываться за свои дела перед народом. Именно страх возрождения арийского духа и древней скифо-сарматской ордынской традиции, после упразднения в Советском государстве русско-православной церкви, и заставлял Лёву Бронштейна-Троцкого и его напарника Свердлова разработать указ 1920 года о полном истреблении казачества. То, что не удалось Романовым, намеревались проделать с потомками ариев захватившие власть в Российской империи иудеи. Как сказал Троцкий на одном из своих выступлений: «Казаки — единственная прослойка русского народа, способная к самоорганизации, поэтому она должна быть полностью уничтожена». Что имел в виду один из лидеров большевистского переворота? Конечно же, возрождение подлинно русского духа и той древней арийской традиции, которая может в любой момент объединить под единым знаменем всех потомков ариев. И тогда западная технология «разделяй и властвуй» уже не может работать. «Расстреливайте их, батенька, расстреливайте, — обращался уже больной Ленин из Горок в письмах к Ф.Э. Дзержинскому. — Расстреливайте казаков по миллиону в год!»

От того, что придумали большевики, мне стало страшно. Расстреливать просто так миллионами! Кто же остановил уничтожение казачества? Конечно же, Иосиф Виссарионович. Сначала он саботировал приказы Ленина, а после смерти вождя отменил изуверский указ.

Разобравшись с потомками ордынцев, я отбросил в сторону конспект дяди Ёши, стопки книг, учебников и справочников. Потом погасил свет, и одевшись, вышел на улицу. Было три часа ночи. На чёрном небе сквозь мерцающий туман горели тысячи звёзд. Я смотрел на их свет и спрашивал себя, что ждёт нашу Советскую империю в будущем? Как предполагал дядя Ёша, Черненко долго не процарствовал. Он умер год назад. Новый же генсек объявил перестройку. Что это такое и с чем её едят, никто не знал. Ясно было только то, что впереди Россию ждут немалые испытания.

«Чем они для неё кончатся? — думал я. — Неужели погибелью? Если верить дяде Ёше, то будет всем туго. Более оптимистическим был Хранитель. Но и он не отрицал трудностей».

Заканчивался февраль.

«Когда же приедет Лисак Павлович? — вспомнил я про шамана. — Наверное скоро. Хорошо что у меня к его приезду всё готово».

Попытка разобраться, что это за пять мифических царств могущественных верховских богатырей, отняла у меня много сил. В конце зимы я чувствовал себя «выжатым лимоном».

«Наверняка не только в хантейских и эвенкийских преданиях остался след о могущественных сибирских империях. О них наверняка известно в сказаниях кетов, ненцев, возможно, якутов и даже чукчей. Просто надо выйти на хранителей народной памяти. И памяти о потомках, чуди белоглазой или чёлдонов. Но где найти и тех, и других?»