Книга аэда

С этими мыслями первый халит Ульма, Джарс из древнего рода Мерханнов, вступил в царский теун, где его уже ждал первый амир – Бальвир Дхирам.

– А господин Кханк? Речь-то о нем, точнее, о его произведении…

– Пока без него, – уклонился от разъяснений Бальвир.

Джарс, давно отметивший про себя, что Рагдар вновь отдалился от царя, лишь вздохнул.

* * *

Бальвир предоставил Джарсу объяснять всю сложность религиозно-политической ситуации:

– Поэтому, мой царь, обе твои победы означают религиозное поражение, – подытожил Джарс свой рассказ. – И даже среди ульмийских халитов ходят разные толки… Главным врагом Карагарт объявил господина Кханка. Его нарекли лжепророком.

– Угроза Атальпас – Рагдар?! А я?! Я – кто?! – новость показалась Вальдерасу оскорбительной.

– Мой царь… Господин Дхирам, скажите уже что-нибудь!

– Вальдерас, Воплощенная Тарниф, живая или мертвая, всегда будет аргументом против тебя даже в глазах собственного халитара, – не замедлил сменить тему Бальвир.

– Звучит так, что проще самому принести себя в жертву на карагартском портале, – усмехнулся Вальдерас.

– Проще, но не правильнее. Почему бы не навязать свою игру? Смести фигурки госха, достать фишки тархи?

– О чем ты?

– Вот, прочитай, – Бальвир протянул Вальдерасу увесистый свиток.

– Что это?

– Плод паломничества Рагдара. Поэма «Меч и мечта Кшартара».

– При других обстоятельствах, мой царь, – снова заговорил Джарс, – я бы первый настаивал на том, чтоб автора такой поэмы клеймили и изгнали из всех городов. Но сейчас… Карагартцы проповедуют, что господин Кханк – лжепророк. Мы же объявим, что, напротив, он – пророк, что время демиургов и Запределья кончилось, свидетельствами чему и чудо, явленное господином Кханком на Трех Реках, и твои руны, мой царь, и гибель Воплощенной.

– Да вы, никак, религию менять затеяли. – Вальдераса так поразила дерзость плана, что он на мгновение забыл даже о гибели Ассанты.

– Иначе нам придется вечно оправдываться, а твои противники всегда будут с козырями. Так не лучше ли сделать вид, что больше не существует никакого Извне? – улыбнулся Бальвир и достал из-за пояса свернутый лист. –   Вот, послушай, ведь не хуже, чем в Гальдаре: «В обычных вещах я неожиданно прозрел все мироздание, и невыразимым образом оно соединилось и слилось со мною, и вошло в меня, как будто между нами ничего не было, как огонь в железо и свет в стекло. Я стал всем тем, что прежде лишь видел и за чем наблюдал издалека. Я не знаю, как передать вам это чудо» (текст цитируется по переводу господина Норатиона Бенсена, который пожертвовал стихотворной формой для более точной передачи образной системы).

– Кэльва, – Вальдерас узнал, не мог не узнать учение Кханков, которое ему втолковывал отец Рагдара.

– А главный герой – Кшартар. Похож на тебя. Просто человек, не Воплощенный. Его могущество не от Запределья и не от Атальпас. Рагдар сохранил имена и события Гальдара, но наполнил их новым, нужным нам смыслом… Он выполнил свое обещание – тебе больше не понадобятся царские жертвы.

* * *

Бальвир убедил Рагдара встретиться с Вальдерасом.

– Ассанты нет, а вы оба еще живы! Займитесь царством, пока Ульм не стал провинцией Карагарта! – Бальвир бросал слова резко, надеясь стряхнуть апатию, овладевшую другом.

Час встречи с Вальдерасом близился.

Выпад, еще выпад, смена позиции, отход… Каждое движение Рагдар выполнял механически, совсем не так, как учил отец. Кэльва… Заглянуть в себя и сказать: это жизнь – и это я, это смерть – и это тоже я… Но с тех пор как кровь Ассанты пролилась на альгирд, заглядывать в себя стало невыносимо. Он читал, фехтовал, писал стихи женщинам для того, чтоб избежать собственных мыслей и воспоминаний.

Но рядом с Вальдерасом от себя не скрыться. В лице друга, осунувшемся от безысходного горя и неизбывной вины, Рагдар прозревал свои черты – взыскующие и гневные.

Вальдерас, собираясь на клятый тот поединок, осознавал неизбежность своей гибели. А Ассанта доверилась Рагдару… Вспоминая все, что наговорил ей в ту ночь, Рагдар хотел кричать и оправдываться: «Меня вынудили! Я спасал друга!» Хотелось думать, что Вальдерас во всем и виноват – если бы он отказался от поединка, если бы выставил вместо себя – его, первого мечника! К чему играть в какие-то царские жертвы?!

Но воин сам направляет свой меч. Ошибившись в движении, он не винит друга… «Я же думал, что Тени бессильны против человеческой воли», – мысленно оправдывался Рагдар снова и снова. «Ты думал?! Если бы твой ум был хотя бы вполовину твоего самомнения!» – безо всякого снисхождения отвечала ему совесть голосом отца. «Я слишком много о себе возомнил, полагая, что переиграю Тени», – с горечью признавал Рагдар.

На торговой площади пробил гонг, отмечавший полдень и час встречи с Вальдерасом.

* * *

Когда он вошел в царский теун, Вальдерас с перекошенным от ярости лицом сунул ему в руку какой-то свиток и прошипел:

– Читай!

Рагдар пробежал глазами.

– Это правда? – Губы царя побелели. Он уже знал ответ.