Книга алхимика

В Средние века Сиудадела-дель-Санто являлся важным городом, а в мавританскую эпоху — могучим эмиратом. В его центре возвышался утес, и после того, как христиане захватили город в самом начале Реконкисты, они построили на этом утесе замок, а рядом с ним — собор. В XVI веке Филипп II перестроил его, превратив в подлинный шедевр барочной архитектуры. Храм, воздвигнутый в честь великомученика Иакова, стал центром паломничества, одним из самых почитаемых испанской католической церковью святилищ — символ победы Крестовых походов, вернувших Испанию в лоно христианства. Над вершиной утеса гордо вздымались купола, контрфорсы и шпили собора. К стенам его жались несколько мужских и женских монастырей, а также здание семинарии. Все это находилось под защитой небольшой крепости, которую построили на месте старого замка. Город вокруг утеса быстро рос и богател.

Когда Пинсона посещали мысли о былом величии Сиудадела-дель-Санто, ему всегда становилось грустно. Пока бойцы в предрассветных сумерках проверяли оружие, а сержант Огаррио изучал окутанный полумраком собор, профессор размышлял о том, как богатый город, крупный торговый центр с появлением железных дорог, пришедших на смену гужевому транспорту, превратился в глухую провинциальную дыру. Банки закрылись, особняки стояли заброшенными, медленно приходя в негодность. Теперь тут жили одни крестьяне, что возделывали поля, раскинувшиеся за разваливающимися крепостными стенами, которыми когда-то был обнесен город. Отряду Огаррио числом в тридцать человек не составит никакого труда его захватить. Городом руководит совет анархистов, учрежденный в самом начале революции. Ополчения нет. Есть, конечно, нескольких пожилых полицейских да пара охранников, которые сторожат бывшую хлебную биржу, превращенную в тюрьму. Туда после начала войны перевели монахов и монахинь, ранее обитавших в цитадели на утесе. Но будут ли эти полицейские и охранники сопротивляться? Вряд ли. Пинсон искренне надеялся, что кровопролития удастся избежать.

Огаррио приказал своим бойцам встать вокруг него и принялся отдавать команды. Группами по шесть человек они стали покидать оливковую рощу, один за другим исчезая в полумраке. Затем сержант проверил револьвер и подошел к Пинсону с внуком.

— Думаю, мы не заставим вас долго ждать, — сказал командир. — Оставайтесь здесь с комиссаром и рядовым Муро. Твоим амиго, — он потрепал Томаса по волосам. — Фелипе приглядит за тобой. Поиграете вместе. Правда, Фелипе? И не бойся, если услышишь выстрелы. Понял, малыш? Это просто мы, взрослые, балуемся. — Отвернувшись от мальчика, Огаррио отвел Пинсона в сторону и, стараясь говорить как можно тише, добавил: — Больше я никого не могу оставить с вами. Не делайте глупостей. Не пытайтесь сбежать. Стоит вам дернуться, и Леви вас с внуком пристрелит. Ему и так неймется отправить вас на тот свет, — командир чуть помедлил, кивнул и хлопнул профессора по плечу, — не дайте ему такой возможности. Энтьендес?[7] — Он повернулся и, кинув напоследок взгляд через плечо, поспешил вслед за своими бойцами.

Вокруг было тихо. И вновь Пинсону не удалось поймать тот момент, когда зазвучало птичье пение. Минута, другая, и к первой птахе присоединилась вторая, а за ней и третья. Оливковую рощу озарили первые рассветные лучи, длинными полосами на земле пролегли тени деревьев. Фелипе и Томас, хихикая, играли в прятки. Комиссар, хмуро глядя на Пинсона, держал его под прицелом своего пистолета.

Через некоторое время началась беспорядочная стрельба, которая стихла через пять минут. Потом тишину прорезал одинокий протяжный вопль. Он быстро оборвался, но при этом все же успел до смерти напугать Томаса. Мальчик бросился прочь от Фелипе, пытавшегося отвлечь его кусочком копченой колбасы. Рыдая, Томас кинулся в объятия дедушки.

— Ну-ну, все будет хорошо, вот увидишь, все будет хорошо, — твердил Пинсон, гладя внука по голове.

— Я хочу к маме и к папе, — всхлипывал Томас.

— Знаю, — прошептал профессор. — Я тоже.

Комиссар с обеспокоенным видом вскочил и устремил взгляд в сторону города. Раздались три отрывистых свистка. Потом сигнал повторился еще два раза. Леви повернулся к пленникам, и они впервые увидели на его лице некое подобие кривой улыбки.

— Город наш, — промолвил он. — Давайте, поднимайтесь. Сейчас вы увидите, что происходит, когда мы отбиваем город у анархистов.

На мощенных камнем улицах они не встретили ни одной живой души. Двери домов стояли нараспашку. Некоторые двери, судя по их виду, были явно выбиты, другие сорваны с петель. Свернув на широкий проспект, где располагалось большинство городских магазинов и ресторанов, под указателем «Булева де Испания» они увидели труп полицейского, лежавшего на тротуаре. Его фуражка валялась рядом в луже крови. Пинсон закрыл ладонью глаза Томаса. Слишком поздно.