Книга алхимика

— Мой брат отправляется на войну, возможно, его там ждет смерть, и все из-за тебя! Из-за твоего дурацкого восхищения этим Сидом! Как я буду жить дальше, если Азиз не вернется?

Она накинулась на Паладона и принялась колотить его по груди. Тускло поблескивали перстни на ее сжатых в кулаки пальчиках. Наш друг стоял потрясенный, лишившись дара речи. Наконец Айша, всхлипывая, выбежала вон. Мы все прекрасно понимали, что плакала она не по Азизу. Даже Паладон, всегда старавшийся казаться весельчаком, которому море по колено, в тот вечер не смог сохранить видимость приподнятого расположения духа. Впрочем, мы не могли себе позволить печалиться долго. Били барабаны, трубили трубы.

На рассвете следующего утра в сопровождении дворцовой стражи мы выехали из городских врат. На улицу высыпали горожане, которые подбадривали нас радостными криками. Через час мы неслись во главе отряда трехсот конников, закованных, как и мы, в доспехи. Мимо нас проплывали водяные мельницы и аккуратные поля. Мы мчались вперед навстречу битвам и славе.

Чтобы не подвергать наши жизни опасности, Салим доверил нас попечению опытного воина и своего старого друга. Увы, планы визиря удержать нас под крылышком Абу Бакра пошли прахом уже на второй день пути. Мы сидели на лошадях, стоявших у берега реки, и смотрели, как наши войска перебираются через водный поток. Вдруг рядом раздалось змеиное шипение. Лошади попятились, в том числе и конь Абу Бакра, прославленного воина, проведшего всю жизнь в седле, и знаменитого на весь эмират благодаря способности объездить самого дикого скакуна. Конь Абу Бакра резко дернулся, и старый воин от неожиданности не удержался в седле и свалился, приземлившись на острый камень, торчавший из прибрежного песка. На пядь влево или вправо — и он отделался бы ушибом, но ему не повезло, и бедолага сломал себе позвоночник. Не успели мы и глазом моргнуть, как он был уже мертв. Фатум, рок, причудливый каприз судьбы. В один миг Азиз лишился наставника и стража.

Предав Абу Бакра земле, мы приказали навалить на его могилу груду камней и воткнуть в нее флаг, чтобы потом отыскать место. Покончив с этим, мы огляделись по сторонам и только тут заметили, что отряд выжидающе смотрит на Азиза. В глазах воинов командиром отряда был именно он. И вот теперь ему предстояло стать им на деле. Азиз кинул быстрый взгляд на Паладона.

— Что мне делать? — услышал я преисполненный ужаса шепот. От чувства сострадания к Азизу у меня заныло сердце.

— Ты принц. Вот и веди себя как принц, — сурово ответил Паладон. — Воины ждут от тебя приказа. Отдай его.

Никогда прежде меня не переполняла такая гордость за Азиза. Я ощутил, как он колеблется, как ему страшно, как он не уверен в себе. И все же Азиз нашел в себе мужество взять себя в руки. Встав в стременах, он отдал команду двигаться вперед, после чего вогнал шпоры в бока лошади и повел нас галопом вверх по склону холма. Не сразу мы нагнали его. За нами грохотали копыта трехсот конников и слышались преисполненные радости крики.

***

Через полтора дня наш отряд с Азизом во главе торжественно въехал в лагерь сарагосцев, выстроившихся в шеренгу в честь столь знаменательного события. Сид ждал нас у входа в свой окруженный трепещущими флагами шатер.

Перепутать его с кем-нибудь было просто невозможно. Ростом он значительно превосходил любого из воинов. Облаченный в кольчугу и красный, расшитый золотом плащ, Сид ждал нас, опершись закованной в латную рукавицу рукой на двусторонний боевой топор. Изысканно одетый арабский мальчик-слуга, стоявший за рыцарем, держал его шлем на бархатной подушке. Лицо Сида скрывал тюрбан, который он обернул на берберский манер вокруг рта и подбородка. Всем своим видом воин излучал мощь и величие. Может, Сид и был наемником, но держался он как король. Вернее, нет, скорее, как халиф или эмир, ибо сейчас в нем было больше от араба, нежели от франка. Да, если не брать во внимание его исполинское телосложение и длинный нос, всем остальным, начиная от фески, выглядывавшей из-под тюрбана, и заканчивая сапогами из телячьей кожи с загнутыми носами, он напоминал знатного араба. Лучи заходящего солнца поблескивали на золотой фибуле, скреплявшей его плащ, играли на изумрудах и рубинах, украшавших ножны его сабли. Точно в таком же виде наш эмир проводил смотр войск на площади после Рамадана, только Сид выглядел куда величественнее Абу. Мы же, потные, в покрытых пылью доспехах, чувствовали себя бедными рыцарями из глухой провинции, прибывшими в столицу на аудиенцию к государю.

Наши сердца учащенно бились от осознания того, что вот-вот, еще несколько мгновений, и мы лично познакомимся с величайшим воином, христианским героем, стоящим перед нами во плоти. Мне кажется, даже Азиз, несмотря на все обучение воинским наукам, чувствовал волнение при мысли о том, что ему придется обсуждать планы сражения с одним из самых выдающихся полководцев нашего времени. Мы все осознавали свою молодость и неопытность и от этого чувствовали себя неуютно.