Книга алхимика

Прозвучал одинокий винтовочный выстрел, после которого вновь воцарилась тишина. Заложники сидели и, затаив дыхание, ждали продолжения боя.

Когда пулемет застучал опять, какая-то женщина пронзительно вскрикнула, однако Пинсон с облегчением отметил, что подавляющее большинство людей сохраняют спокойствие. Горожане не сводили глаз с Фелипе, который с винтовкой в руках метался перед алтарем. Они были словно добропорядочные прихожане, собравшиеся на заупокойную службу и теперь не знающие, что делать с сошедшим с ума священником.

Пинсон вслушивался в шум боя, пытаясь понять, что происходит. Начавшаяся перестрелка была куда жарче первой, когда огонь вели только коммунисты. Теперь же им отвечали — скорее всего, фашисты, что были в авангарде. И как же Огаррио собирается вести переговоры? Видимо, он решил начать с демонстрации силы, чтобы противник отнесся к нему серьезно. «Пока беспокоится не о чем, — решил Пинсон, — а вот поведение этого дурака, которого оставили нас сторожить, внушает опасения».

Фелипе продолжал выкрикивать приказы один другого нелепее. Даже через несколько минут после того, как перестрелка прекратилась, он продолжал кричать: «Всем оставаться на своих местах!»

Он замолчал, только когда бабушка Хуанита забарабанила клюкой по спинке скамьи.

— Да что ты за солдат такой, а? Перепугался, словно цыпленок желторотый! Помяни мое слово, ты бы в ополчении у моего сына долго не протянул!

Стоило прозвучать ее словам, как на Фелипе обрушился целый град вопросов разгневанных горожан:

— Может, объяснишь, что происходит?

— Зачем вы нас здесь заперли?

— С кем вы сражаетесь? С фашистами?

— Зачем вы заставили нас нарядиться в священников и монахинь?

— Почему вы держите нас под замком? Мы же на вашей стороне!

— Что с теми, кто остался в городе?

Фелипе, вскинув винтовку, попятился к алтарю. Пинсону стало ясно: необходимо немедленно что-то предпринять. Толку от Фелипе не больше, чем от деревенского дурачка.

Профессор встал и с начальственным видом вскинул руку — так он призывал к тишине толпу, когда выступал на митингах. Увидев, как к нему поворачиваются изумленные лица, он, перекрывая гомон, прокричал:

— Граждане! Не будем так строги к рядовому Муро! Он всего-навсего солдат и выполняет свой долг. Правильно я говорю, Фелипе? — с улыбкой посмотрел на юношу Пинсон. — Ты здесь, чтобы нас защищать, и мы тебе за это очень благодарны. — Он с усмешкой посмотрел на винтовку. — Давай ты прибережешь оружие для настоящих врагов, договорились? Ты же не хочешь напугать Томаса и других детей? Ты же для них пример! Ты их друг! — Профессор показал на внука, со страхом выглядывающего из-за плеча Марии.

Молодой человек в ошеломлении открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Медленно он опустил винтовку.

— Молодец, — Пинсон хлопнул его по спине. В ответ Фелипе смущенно улыбнулся — он был рад неожиданной помощи со стороны профессора.

Повернувшись, Пинсон взглянул на горожан. Они смотрели на него с подозрением. Быть может, всего несколько мгновений назад он в их глазах был близким по духу сказителем, но сейчас снова стал экстранхеро. Ему еще только предстояло завоевать их доверие. Во время избирательной кампании всякий раз, когда профессору приходилось выступать перед враждебно настроенной толпой, Пинсон завоевывал симпатии собравшихся напористостью и даже агрессивностью, но сейчас он почувствовал, что в данных обстоятельствах куда лучше сработает скромность и смирение. Устремив взгляд на пожилую даму, он обратился к ней:

— Донна Хуанита, если вы позволите, мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз.

Брови старухи удивленно поползли вверх. Она было открыла рот, чтобы ответить, но ей помешал внезапно вскочивший молодой человек в безрукавке. Им оказался бывший пастух Пако Куэльяр, ныне член революционного совета. Пинсон вспомнил, что Мария обозвала Пако говнюком. Губы бывшего пастуха презрительно кривились, а в глазах полыхала злоба.

— Что это ты такое собрался сказать бабушке Хуаните? Мы, получается, не шибко тебя достойны, так? И вообще, чего это ты тут раскомандовался? Ты же не из нашего города!

Выдержав его взгляд, Пинсон спокойно ответил:

— Вы правы, синьор Куэльяр, я не из вашего города. И, как вы совершенно верно отметили, я не имею ни малейшего права отдавать здесь кому-либо распоряжения. Именно поэтому я решил обратиться к почтенной донне за советом, надеясь, что ей под силу решить, какая от меня может быть польза.

— Знаешь, что я тебе скажу, сеньор политик, профессор или кто ты там есть? Думаешь, я тебе верю? Да ни хера!

— Пасито! Следи за языком! — прикрикнула на него Хуанита.