Книга Асты

Я перевернула почти полдома, когда неожиданно меня осенило. Если на страницах, которые Свонни вырвала из дневника, говорилось о том, кто она, почему же она вообразила себя Эдит Ропер? Она никак не могла быть Эдит. Но тогда что же там написано? Что-то худшее, настолько ужасное, что Эдит — это еще лучший вариант?

Неужели я права и Свонни превратила себя в Эдит, потому что правда насчет ее происхождения оказалась слишком отталкивающей? Хотя страницы она вырвала намного раньше того, как вообразила себя Эдит. Страшно представить, что там, но я продолжала поиски.

Скоро должны издать четвертый том дневников, но мы до сих пор не решили, надо ли помещать фотографию Свонни на заднюю сторону обложки. На всех предыдущих ее печатали, но тогда Свонни была жива. Она не являлась автором дневников, а лишь редактором, но четвертый том выходит после ее смерти. Дневники за 1935–1944 годы она уже не редактировала, поэтому не лучше выпустить их без ее фотографии?

Заменить фотографию Свонни моей даже мысли не возникало. Кого заинтересует внучка Асты, которой было всего четыре года к концу этого тома? Но поместить туда только отрывки из наиболее удачных рецензий как-то неправильно. Фотографии самой Асты печатали на обложке. Четыре снимка в разные периоды ее жизни — из овальных контуров спокойно смотрели четыре лица Асты.

Издатели Свонни — я до сих пор их так называю — продолжали присылать мне разные варианты. Мы могли сохранить старый формат, могли поместить уменьшенную фотографию на суперобложку или взять другой снимок Свонни, возможно из ее детских или юношеских. Таких фотографий много, достаточно полистать старые фотоальбомы Асты. Она фотографировала Свонни чаще остальных детей. Возможно, потому, что Свонни была намного красивее. Там были студийные портреты, которые делали на каждый день рождения, и множество других снимков. Мне казалось, что я видела все альбомы Асты, но сейчас выяснила, что это не так. Или я просто забыла. Комод в комнате Асты был битком набит альбомами. И когда я достала их, мне пришло в голову, что Свонни могла спрятать вырванные страницы среди старых фотографий, но там ничего не нашлось.

Свонни впервые просматривала дневники в кабинете. Не факт, что страницы уничтожены. Я пролистала каждую книгу на полках. Как обычно бывает в таких случаях, мне попалось множество старых рецептов, поздравительных открыток, почтовых карточек от друзей с курортов на побережье, газетных вырезок (почти все о Дании), но только не пропавшие страницы. Я подумала, что они, вероятно, причинили слишком много боли, чтобы хранить их. Они растаяли как дым, и где-то во времени затерялся шелест бумаги, когда Свонни рвала листы на мелкие кусочки.

Если хочешь что-то уничтожить, то делаешь это сразу, а не хранишь для потомков. Это выглядело бы как в триллере, где злодей держит героя на мушке и, вместо того чтобы пристрелить его, начинает хвастаться своим триумфом, насмехаться над жертвой. И когда наконец заканчивает болтовню, прибывает помощь. Свонни не ждала появления спасателей, она сожгла страницы сразу.

Половину колонки в газете посвятили Кресту Виктории, выставленному на аукцион «Сотби». Продавцом был Ричард Кларк, внук награжденного. Его имя ничего не говорило мне, но вот имя деда!

Наверняка это сообщение оказалось бы намного меньше, если бы человек, награжденный этим орденом, не приобрел известность другого рода. Эта публикация появилась не потому, что он проявил чудеса храбрости в сражении на Сомме 1 июля 1916 года. Читателям вряд ли был бы интересен покойный сержант Гарри Дюк, если бы он не занимал важное место в дневниках Асты. Именно этот храбрый солдат спас жизнь ее сыну, а позже стал ее платонической любовью.

Я читала Полу заметку, в которой не слишком точно цитировали дневник, когда приехал Гордон. Он поднялся на крыльцо и, заметив нас, легонько постучал в окно.

Гордон был одет как владелец похоронного бюро: темный строгий костюм, серый с черным рисунком галстук. Если бы у меня где-нибудь был дорогой мне человек, я бы испугалась, что это пришли сообщить о его смерти или о несчастном случае.

Мои мысли, наверное, отразились на лице, поскольку Гордон серьезно, как всегда, произнес:

— Не смотрите на меня так испуганно. Вы же не станете возражать, возможно вы даже порадуетесь.

Пол, вероятно, подумал, что Гордон говорит о своем неожиданном визите. Сказав, что мы рады его видеть, он продолжил разговор о продаже Креста Виктории, принадлежавшего Гарри Дюку. Гордон вежливо слушал, но при первом удобном случае обратился к нему:

— Я хочу взглянуть на фотографию вашей матери.

— Моей матери? — Пол выглядел обескураженным.

— Энн говорит, что у вас есть ее фотографии. Мне надо кое-что уточнить.