Книга Балтиморов

— Смотри, это твой племянник Маркус, — сказала бабушка, вынимая из сумки фотографию.

— Натан с Деборой на будущей неделе приедут к нам. Повидаем наконец малыша. Я так рад.

— Ты познакомишься с кузеном Маркусом, — сказала Анита Гиллелю, спавшему в коляске. — Теперь у тебя есть сын, Сол, пора прекращать эти истории с твоим отцом.

В 1984 году дядя Сол с дедушкой не разговаривали уже больше десяти лет.

— Гиллель, что ты ешь?

— Картошку фри, бабушка.

— Ты самый милый мальчик на свете.

— Как поживает папа? — спросил Сол.

— Неважно. Дела на фирме очень плохи. Отец в ужасе, говорит, они скоро разорятся.

В 1985 году дядя Сол с дедушкой не разговаривали уже двенадцать лет. Фирма «Гольдман и К^о» стояла на пороге краха. Мой отец разработал план спасения, который предполагал перепродажу фирмы. Чтобы уточнить план, ему нужна была помощь, и он поехал в Балтимор к старшему брату, который стал адвокатом и специализировался, в частности, на слияниях и поглощениях.

Спустя двадцать пять лет дядя Сол, гуляя со мной по Коконат-Гроув, рассказал, как однажды вечером, в мае 1985 года, они встретились втроем в красном кирпичном здании фирмы «Гольдман и К^о» в штате Нью-Йорк. Фабрика была пуста и погружена во тьму; светилось только окно кабинета дедушки, который рылся в бухгалтерских книгах. Мой отец открыл дверь и тихо сказал:

— Папа, я кое-кого привел нам в помощь.

Когда дедушка увидел в дверном проеме дядю Сола, он разрыдался, бросился к нему и крепко обнял. Следующие дни они провели в офисе компании за доработкой плана перекупки. Все это время дядя Сол не покидал штата Нью-Йорк: он курсировал между гостиницей и фирмой, но ни разу не пересек границу Нью-Джерси и не заехал в родительский дом.

Дядя Сол окончил свой рассказ, и мы в молчании вернулись домой. Дядя Сол вытащил из холодильника две бутылки воды, и мы выпили их на кухне у стойки.

— Маркус, — сказал он, — по-моему, мне будет лучше, если ты меня на время оставишь.

Я не сразу понял.

— Ты хочешь сказать, сейчас?

— Мне хочется, чтобы ты вернулся в Нью-Йорк. Мне с тобой просто замечательно, не подумай чего. Но мне надо немного побыть одному.

— Ты на меня сердишься?

— Нет-нет, нисколько. Я просто хочу немножко побыть один.

— Я завтра уеду.

— Спасибо.

Назавтра с раннего утра я положил чемодан в багажник машины, поцеловал дядю и вернулся в Нью-Йорк.

* * *

Меня страшно поразило, что дядя Сол вот так взял и прогнал меня. Я решил, раз уж вернулся в Нью-Йорк, ненадолго повидаться с родителями. И однажды, в июне 2011 года, когда я повел мать ужинать в ее любимый ресторан в Монклере, мы с ней заговорили о Балтиморах. Сидели мы на террасе, погода стояла великолепная, и тут мать внезапно сказала:

— Марки, насчет будущего Дня благодарения…

— До Дня благодарения еще пять месяцев, мама. Не рановато ли его обсуждать?

— Я знаю; но мы с отцом были бы очень рады, если бы ты приехал к нам на День благодарения. Мы так давно не праздновали его все вместе.

— Я больше не праздную День благодарения, мама…

— Ох, Марки, мне так больно, когда ты так говоришь! Тебе надо побольше жить настоящим и поменьше прошлым.

— Мне не хватает Гольдманов-из-Балтимора, мама.

Она улыбнулась:

— Как давно я не слышала выражения «Гольдманы-из-Балтимора». Мне тоже их не хватает.

— Мама, не пойми неправильно, но: ты им завидовала?

— У меня был ты, дорогой, чего же мне еще желать?

— Я все думал про эти каникулы в Майами, у старших Гольдманов, когда дядя Сол занимал спальню, а вы с папой должны были спать на диване.

Она расхохоталась:

— Нас с папой никогда не напрягало, что мы спим в комнате с телевизором. Ты же знаешь, квартиру твоих бабушки с дедушкой оплачивал дядя, и мы считали совершенно нормальным, что он ночует в самой удобной комнате. Каждый раз перед тем, как приехать, папа звонил дедушке и просил поселить нас в комнате с телевизором, а Солу и Аните отдать гостевую комнату. И каждый раз дедушка отвечал, что Сол уже звонил и просил, чтобы брата прекратили селить в комнату с телевизором и отдали самую неудобную комнату ему. В конце концов дедушка с дядей тянули жребий. Помню, однажды Балтиморы приехали во Флориду раньше нас, и Сол с тетей Анитой поселились в комнате с телевизором. Не думай, вовсе не всегда мы с отцом там спали, далеко не всегда.

— Знаешь, я часто спрашивал себя, а могли ли мы тоже стать Балтиморами…

— Мы Монклеры. Так всегда было и так будет. Зачем что-то менять? Мы все непохожи, Марки, наверно, в этом и счастье: быть в ладу с тем, что ты есть.

— Ты права, мама.

Я думал, что тема закрыта. Мы поговорили о других вещах, и после ужина я отвез мать домой. Когда мы подъезжали, она сказала:

— Марки, остановись-ка, пожалуйста, на минутку.

Я затормозил:

— Мама, с тобой все в порядке?

Она посмотрела на меня так, как не смотрела никогда:

— Мы могли стать Балтиморами, Марки.

— Что ты хочешь сказать?

— Маркус, ты не все знаешь. Когда ты был совсем маленький, дедушкину фирму пришлось продать, дела шли плохо…

— Да, про это я знаю.

— Но ты не знаешь, что в тот момент твой отец неправильно оценил ситуацию и потом долго себя ругал…

— Не уверен, что понял, мама.