Книга Балтиморов

Я без конца торчал у нее, но мне тоже хотелось, чтобы она как-нибудь приехала ночевать ко мне в Монклер. В свой день рождения, на уикенд, я совершил величайший подвиг: спровадил из дому родителей. Я решил пригласить Александру в Монклер с ночевкой. Для пущей романтики я пробрался к ней в школу и, высмотрев, как мне казалось, ее шкафчик, засунул туда открытку с приглашением на послезавтра. К вечеру я приготовил все для романтического ужина при свечах, с цветами и приглушенным светом. Я пригласил ее на семь. В восемь, не дождавшись от нее никаких вестей, я позвонил ее матери, но та сказала, что ее нет дома. Позвонил отцу — та же песня. В десять вечера я задул свечи. В одиннадцать — выбросил ужин в мусорное ведро. В половине двенадцатого — открыл бутылку вина, которую свистнул у отца, и выдул ее в одиночку. В полночь, пьяный и одинокий, я спел сам себе «С днем рожденья тебя!» и задул собственные свечи. Спать я отправился с дурной головой и с ощущением, что я ее ненавижу. Два дня я не давал о себе знать. Не ездил в Нью-Йорк, не отвечал на ее звонки. В конце концов она сама явилась в Монклер и перехватила меня у выхода из школы:

— Маркус, может, все-таки скажешь, что на тебя нашло?

— Что на меня нашло? Ты шутишь! Как ты могла со мной так поступить?

— Да о чем ты?

— О своем дне рождения!

— А что с твоим днем рождения?

— Ты меня бросила на мой день рождения! Я тебя пригласил к себе, а ты не приехала!

— Откуда я могла знать про твой день рождения, если ты мне ничего не сказал?

— Я тебе в шкафчик приглашение положил.

— Я не находила…

— Ой, — несколько растерянно отозвался я.

Значит, я ошибся шкафчиком…

— И вообще, Марки, ты дурак, что ли? Выслеживать меня, вместо того чтобы позвонить и сообщить все, что надо? Когда люди — пара, они должны общаться.

— О! А мы с тобой пара?

— А что мы еще с тобой такое, Маркиколух!

Она посмотрела мне прямо в глаза, и во мне разлилось огромное счастье. Мы — пара. Первый раз в жизни девушка говорит, что мы с ней — пара. Она притянула меня к себе, на глазах у всех поцеловала с языком, потом оттолкнула и сказала: «А теперь вали отсюда».

Мы — пара. Я не мог прийти в себя. В довершение всего на следующих выходных Александра заехала за мной на машине в Монклер и повезла «покататься». Я сперва не понял, куда мы едем, но потом мы свернули в Тоннель Линкольна.

— Мы едем на Манхэттен?

— Да, ангел мой.

Затем я понял, что мы там переночуем: она затормозила у «Уолдорф-Астории».

— «Уолдорф»?

— Ага.

— Мы будем ночевать в гостинице?

— Ага.

— Но мне переодеться не во что.

— Право же, зубную щетку и рубашку мы тебе отыщем. В Нью-Йорке, знаешь ли, такие вещи кое-где попадаются.

— Я даже родителей не предупредил…

— Там у них в отеле есть такие специальные машинки, телефоны называются. Через них ты можешь пообщаться со всем остальным человечеством. Позвонишь матери и скажешь, что ночуешь у приятеля, Маркикетик. Пора уже чем-то в жизни рискнуть. Ты же не собираешься всю жизнь оставаться Монклером, правда?

— Ты что это сейчас сказала?

— Я сказала: ты же не собираешься всю жизнь оставаться в Монклере, правда?

Я раньше никогда не бывал в отеле такого класса. Александра с невероятным апломбом помахала на ресепшне фальшивым удостоверением личности, согласно которому ей было двадцать два года, заплатила невесть откуда взявшейся кредиткой, а потом попросила администратора:

— Молодой человек со мной, он забыл свои вещи. Если вам не трудно, принесите в номер все для его туалета, он будет вам бесконечно признателен.

У меня глаза лезли на лоб. Первый раз у меня была девушка, и мы были парой, первый раз я занимался любовью в гостинице, и первый раз я самым бесстыдным образом врал матери, чтобы провести ночь с девушкой, и с какой девушкой!

В тот вечер она повела меня в одно кафе в Вест-Виллидже; там была маленькая сцена для камерных концертов. Она вышла на сцену, взяла стоявшую на ней гитару и больше часа играла свои песни. На нее смотрели все посетители, но она смотрела только на меня. Стоял один из первых теплых весенних вечеров. После концерта мы долго бродили по улицам. Она говорила, что хотела бы однажды поселиться здесь, в квартире с большой террасой, чтобы сидеть на ней вечерами и смотреть на город. Она говорила, а я пил ее слова.