Книга Бекерсона

Так, однажды — это было скорее всего в январе, еще до больших снегопадов — он сбежал из библиотеки, куда поначалу отправился тем утром. Совершив обманный маневр, он направился прямо домой. На кухонном столе стоял нетронутый свежеприготовленный чай — явный признак того, что кто-то, еще совсем недавно находившийся в квартире, торопливо ее покинул. Предыстория всего происшедшего была краткой. За два дня до посещения библиотеки он обнаружил на своем столе записку с какими-то предательскими словами: ср — или четв или пятн, день недели он уже не помнил — в девять часов библиотека! Это была явная ловушка: тем не менее он туда отправился, однако после блуждания по лабиринту библиотечных залов и лестниц вернулся прямо домой, где ему снова пришло в голову (пока он нюхал чай), что при повороте на свою улицу он увидел кого-то, поспешно удалявшегося на противоположной стороне. Вероятно, ему впервые повстречался Бекерсон, которого вскоре он только так и стал звать, но который никак не запомнился ему внешне. Его раздраженная реакция, о которой он, Левинсон, уже говорил, заключалась в том, чтобы начиная с этого дня не давать о себе знать почти целый месяц (!) — противоположная сторона на время полностью отдалилась от него, как бы усыпляя его бдительность, он расценил это не иначе как явное порицание и наказание. Тогда до его сознания сразу же дошло, что он таки угодил в ловушку — для него это было серьезное нарушение правил игры, а для противоположной стороны — нечто абсолютно неприемлемое. Он еще мог четко сформулировать, как на него накатилось странное раздражение; он сидел на кухне, пил не для него заваренный, еще тепловатый чай, глубоко сознавая: произошло нечто чрезвычайно важное, только не понимая, что именно. В любом случае в нем пробудился инстинкт охотника и началось состязание: хотя ему вовсе не хотелось оказаться в роли разрушителя, он стремился продемонстрировать противоположной стороне свою надежность — и не только продемонстрировать! Он должен был быть в курсе дела. Должен подкарауливать своего противника, заставать его врасплох, выслеживать его по запаху, быть не только объектом подслушивания, но и самому его подслушивать. Тем не менее он все еще не имел достаточно четкого представления о фактических масштабах их новых отношений — между прочим, вплоть до сего дня.

С библиотечным предательством, как он называл происшедшее, он потерял свою невинность, из-за чего в нем — и не только в нем! — наметились перемены. Так, у противоположной стороны (когда они снова дали о себе знать) уже не прослушивалась какая-либо рассеянность или то, что он принимал за таковую. Теперь к нему предъявлялись только однозначные требования, на пунктуальном исполнении которых категорически настаивали. Этому, как ему показалось, отступлению сопутствовала еще большая корректность. С другой стороны, было проявлено желание избежать промашки, в чем он, между прочим, разглядел нечто вроде уважения. При этом ночью ему неоднократно приходила в голову мысль о почтении жреца ацтеков перед жертвоприношением людей.