Книга Бекерсона

Между тем больше нельзя было отрицать, что они, противоположная сторона, получили доступ к его квартире. Не позже чем с середины декабря, а вероятно, уже в ноябре они завладели ключом от входной двери, причем он до сих пор не понимал, как это могло произойти. Первым свидетельством и неопровержимым доказательством их тайного проникновения в его жилье стал экземпляр «Горной книги», который он обнаружил после поездки в Ганновер на своем рабочем столе вместе с чеком. Впоследствии он задавал самому себе вопрос — а может, так получилось, что он по ошибке, так сказать, неумышленно сам купил эту книгу и оставил ее на столе? С другой стороны, он был готов поклясться, что никогда ранее не держал в руках эту книгу, никогда не покупал ее и не оставлял у себя на столе. Короче говоря, такой его промах представлялся невообразимым. Первая подозрительная примета в этой истории с ключом была связана с тем, что во время одной из своих ночных прогулок он не запер дверь от квартиры на замок, а просто закрыл на защелку, а он ведь привык к тому, чтобы поворачивать ключ в замке. Он сразу представил себе, как посторонний возился с дверью, пытаясь ее открыть, и с данного момента уже точно контролировал процесс запирания, отныне дважды поворачивая ключ в замке. Для получения доказательств ему действительно потребовалось не много времени. Впрочем, противоположная сторона не допустила здесь никакой ошибки — таким оригинальным способом она направила ему послание: смотри, мы здесь побывали, побывали и постоянно здесь присутствуем… — впрочем, именно в такой день он обнаружил на кухонном столе забытую записку вместе с номером телефона книжного магазина. Сомнений уже не осталось.

Тем не менее он снова отбросил идею насчет того, чтобы вставить новый замок (с чьей-то помощью или собственными силами). Это объяснялось не его инертностью или, скажем, недоверием к людям, которые немедленно позаботились бы о новом дубликате ключа, а тем, что он не хотел лишать их возможности появляться в его квартире, ибо он им доверял. Он, Левинсон, с порога отвергал мысль о том, что они могли что-то украсть или причинить ему какой-нибудь ущерб. С другой стороны, он понимал собственную открытость по отношению к ним прямо-таки как средство не показывать свою слабость, чтобы сказать буквально следующее: «Вот смотрите, мне нечего скрывать, я полностью в вашем распоряжении…» Нет, вопрос безопасности его не волновал, для него это был не столько детективный аспект, сколько до некоторой степени эротический, включавший в себя реакцию на его воздействие. Детективная фактура в конечном итоге представлялась вторичной, эфемерной, без особой привлекательности… Нет, с какого-то момента он перестал запирать свою дверь, словно призывая их разобраться самим. И они действительно ни разу не вторгались самочинно в его квартиру в присутствии хозяина. Это всегда происходило лишь тогда, когда они были уверены, что он долгое время будет отсутствовать, в то время как он, наоборот, старался не ставить их в неловкое положение своим несвоевременным приходом домой.

Со временем он фактически стал одержим болезненной страстью к их визитам. Каждый раз, возвращаясь домой, он выискивал следы вероятного присутствия в его квартире и порой (редкий счастливый случай!) натыкался на них. Уходя из дома, он балансировал, как он выражался, тарировал карандаш на краю стеклянной чаши, устраивая таким образом, чтобы тот оставался в лежачем положении при бесшумном закрытии двери в квартиру. Если карандаш падал, значит, на то была причина… Или он закладывал волосок с головы между верхними листками своих последних записей. Если затем его не оказывалось на месте, значит, кто-то листал тетрадь. Правда, все чаще случалось, что, устанавливая такие крохотные ловушки, он и сам уже не мог точно вспомнить, как на самом деле закладывал волосок — так или иначе, вчера или лишь сегодня. Причем именно тончайшие нюансы нередко запоминались труднее всего. Тем не менее, хоть и медленно, он постигал их некоторые привычки, неизменно отражавшие также характер их мышления! Как только они замечали его ловушки, следовала бурная реакция в виде новых контрмер и уловок.