Книга белой смерти

– О. Вы имеете в виду… политику? Мне известно об идущей сейчас президентской гонке, но я стараюсь сосредоточить свое внимание на духе и душе нашей страны. – Все хотели узнать у Мэттью, кто он, демократ или республиканец, голосует ли за тех из кандидатов, кто является приверженцем протестантской церкви, поддерживает ли борьбу за полную свободу личности, и если поддерживает, то с каким привкусом. Одобряет ли он нынешнего президента Нору Хант? Поддержит ли он темную лошадку Эда Крила, которого выдвинула Великая старая партия? Мэттью предпочитал не отвечать на все эти вопросы. Отвечая Стоуверу, он сказал правду: его интересовали более глубинные проблемы, больше связанные с моральными ценностями. Политика же, несмотря на убеждение многих, не имела к морали никакого отношения и никак ее не отражала.

Стоувер вздохнул:

– Политика – это еще не все, хотя лично я не могу себе представить, как кто-либо может в здравом уме голосовать за эту стерву Хант. Крил прав – эта сучка разрубит нашу страну на куски, продаст нас богачам с Уолл-стрит, которые, в свою очередь, продадут нас Китаю. Настало время перемен, и Крил – один из нас.

Мэттью вовсе не был уверен в том, что Эд Крил «один из них». Он происходил из одного из богатейших американских семейств. На президента Хант навесили ярлык, что она выходец из элиты восточных штатов, полностью потерявшей связь с действительностью, однако на самом деле ее семья была родом из Южной Каролины, в то время как Крил родился в Бостоне, с ложкой во рту, и даже не серебряной, а золотой[48]. Впрочем, нельзя сказать, что Мэттью хорошо относился к Хант – она выступала за разрешение абортов, что для него было равносильно выступлению против жизни. А за такое он никак не мог голосовать. Но даже здесь остро сквозило лицемерие: Крил распространялся о том, что выступит за запрет абортов, однако в то же время поддерживал смертную казнь. И его противники утверждали, что им известно по крайней мере о трех случаях, когда он оплачивал аборты. Впрочем, никому не было до этого никакого дела. И Мэттью не собирался говорить ничего этого Озарку Стоуверу. Политические взгляды человека нельзя изменить одной долбежкой – это лишь глубже вколотит гвоздь в стену их убеждений.

– Нет, – продолжал Стоувер, и Мэттью догадался, о чем тот собирается спросить, еще до того, как он задал вопрос. – Я хочу услышать, что вы думаете о лунатиках.

– О… Озарк, я в этих вопросах мало что смыслю. То, что происходит там…

– Это будет происходить здесь, и очень скоро. Все говорит о том, что завтра они пройдут через Уолдрон.

– Возможно. Просто дело в том, что меня больше заботит духовное здоровье моих прихожан. Я хочу, чтобы они делали правильный выбор – для самих себя, для своих близких и, разумеется, для Бога. Если я смогу дать им этот инструмент, они будут готовы к тому, что принесет им новый день – чем бы это ни было. Можно так сказать: древняя притча о том, чтобы научить человека ловить рыбу[49].

Стоувер шагнул к нему ближе. Так, что Мэттью стало неуютно. Великан и так доминировал своим присутствием, подобно медведю гризли, поднявшемуся на задние лапы, но теперь от него уже просто исходила угроза. Или, быть может, это было каким-то причудливым выражением дружбы и уюта. Мэттью хотелось верить в последнее.

– Возможно, ситуация с лунатиками имеет духовный характер. – Голос Стоувера стал тихим, глубоким. Его дыхание было наполнено терпким минеральным запахом – так пахнет прикушенный язык, кровью и сырым мясом.

– Это еще как? – откашлявшись, спросил Мэттью. Он попытался было отступить на шаг назад, но Стоувер просто сделал еще один шаг вперед.

– Они идут, словно совершают паломничество. Но в них нет ничего божественного и духовного. Я хочу, проповедник, чтобы вы это представили. Я читал рассказы о родственниках, смотрящих на то, что произошло с их близкими. Вот все хорошо и прекрасно, но не успел ты оглянуться, как твоей жены, твоего сына, а может быть, тебя самого больше нет. Твое тело украдено у тебя – вот так. – Озарк щелкнул пальцами: это прозвучало так, будто буря отломила от дерева толстую ветку. – Вы только задумайтесь, проповедник: вот вы здесь, а в следующую минуту вы уже один из них.

Мэттью вынужден был согласиться: мысль эта была ужасна.

– А вы как полагаете – кто они такие? – спросил пастор.

– Я не знаю. Вот поэтому и спрашиваю у вас. Ребята на складе говорят, что это терроризм – какое-то исламское дерьмо, отрава, которую подсыпают в воду или брызгают на людей. Но я в это не верю. У этих зверей на Ближнем Востоке нет таких технологий. Они живут в пещерах. У них нет никакого навороченного оружия – они взрывают бомбы и давят людей машинами. Автоматы, ножи, самодельная взрывчатка – вот их предел. Китай – это возможно. Там есть такое оружие, что и подумать страшно. Но я не знаю.

– Да, это та еще загадка, – согласился Мэттью, хотя он сам не смог бы сказать, с чем именно соглашается. Однако он кивнул и добавил: – Вы совершенно правы. Я должен обсудить это со своими прихожанами.