Книга белой смерти

Другая проблема с отцом: он категорически отказывался говорить об этом. Не признавал реальность происходящего, а то, что сейчас происходило, уже давно перешло из разряда странного в жуть прямиком из романа Стивена Кинга. В настоящий момент толпа насчитывала уже больше двухсот человек. И каждые несколько часов к шествию присоединялся новенький.

Вместе с лунатиками появлялись и другие. Новый путник мог привести с собой своих близких – по большей части те плакали, кричали, старались выдернуть своих любимых из толпы силой. Но вскоре все понимали то, что в свое время вынуждена была признать Шана: попытки спасения своих близких обрекали тех на гибель. Спазмы, крики, налитые кровью глаза и стремительно развивающаяся лихорадка, которая грозила сварить тело, словно яйцо. Пока что еще никто больше не лопнул, как хлопушка, после того как это произошло с Марком Блеймиром: или те, кто пытался остановить лунатиков, прекращали свои попытки сами, или же их останавливали другие «пастухи». (Так их прозвали в средствах массовой информации: пастухами. И были еще путники, лунатики, спящие, толпа, стадо – самые разные слова.)

С каждым путником приходили два или три пастуха, и через какое-то время они уже образовали собственное шествие. Одни шли пешком. Другие ехали в легковых машинах и пикапах или пригоняли с собой жилые фургоны: машины тащились со скоростью несколько миль в час, иногда останавливаясь на несколько минут, прежде чем снова завестись и продолжить движение. Сопровождающие образовывали так называемые авангард и арьергард. С полдюжины машин ехали перед стадом, и еще приблизительно столько же ехали следом за ним. Одни держались с толпой лунатиков лишь некоторое время – от одного дня до нескольких, – после чего обстоятельства вынуждали их вернуться к своим делам. Другие, такие как Шана и ее отец, приезжали и больше не уезжали. Были и такие, кто не находился с лунатиками постоянно, а уезжал вперед и ждал, наблюдая со стороны.

Разумеется, сопровождали лунатиков не одни лишь пастухи. Сотрудники ЦКПЗ по-прежнему находились рядом, и их число увеличилось. (Теперь у них уже был тягач, тащивший на прицепе мобильную лабораторию.) Также здесь были полицейские, как и в Пенсильвании, – каждый раз, когда лунатики пересекали границу очередного штата, эстафетную палочку принимали новые служители закона. Полицейские держались в стороне и вели себя отнюдь не дружелюбно, и у Шаны сложилось впечатление, что они не столько оберегают, сколько стерегут. ФБР также организовало сменное дежурство – но его черные внедорожники не сопровождали стадо, а стояли вдоль так называемого маршрута парадного шествия.

И это еще без средств массовой информации.

Шана ненавидела журналистов.

Они роились вокруг надоедливым гнусом, от которого не было спасения. Зеваки, кружащиеся плотной тучей, словно осы перед первыми заморозками, с телекамерами, фотоаппаратами и микрофонами, засыпающие вопросами всех и вся. Теперь здесь уже были «корреспонденты на месте», один из Си-эн-эн и один из Би-би-си. По нескольку раз в день прилетали вертолеты с телевизионщиками, чтобы сделать такую популярную у зрителей «картинку с воздуха». Всякий раз, когда журналисты приближались, Шане очень хотелось дать им в морду.

Особенно если они приближались к Несси.

Несси…

Она по-прежнему шла впереди лунатиков – и порой Шане приходилось напоминать себе, что ее младшая сестра была в стаде первой (а она сама была первым пастухом). Вот почему они с отцом решили обогнать группу и ехать впереди нее – чтобы иметь возможность присматривать за Несси. Иногда они подходили к ней – если врачи из ЦКПЗ не брали какие-то анализы и можно было к ней приблизиться. В такие моменты Шана расчесывала сестре волосы или красила ей ногти. Подобно остальным путникам, Несси становилась грязной, в частности все ее тело теперь было покрыто тонким блестящим налетом пыльцы. Поэтому Шана с отцом старались как могли протирать ей кожу влажными салфетками. (Но вот ухаживать за ногами они не могли, и от грязи ноги Несси стали черными, как деготь.) Шана разговаривала с сестрой. Пела ей песни. Ругалась на нее.

Отец держался в стороне.

Потому что, пришла к выводу Шана, он просто не мог этого вынести.

Да, отец был здесь. Но в то же время его здесь не было.

Шана сознавала, что скоро у них должны были закончиться деньги. То есть ни еды, ни бензина, а это означало, что отцу придется еще глубже залезть в средства, отложенные на учебу Несси, то есть он будет обгладывать ее будущее, ради того чтобы быть рядом с ней столько, сколько будет продолжаться этот причудливый, застывший сон. Отец делал вид, будто это не так, однако Шана слышала, как он обсуждает это с близкими других путников. Он считал, что своей ложью оберегает дочь.

«Вообще-то, ему бы уже следовало понять, что к чему», – думала Шана.