Книга чародеяний

Как было бы приятно поглядеть на провал, позор, просчёт господина посла, понаблюдать за тем, как он медленно теряет свой авторитет, когда не восстанавливается магия, как все обращаются против него... Кому-то другому, вероятно, было бы приятно, но не Милошу. А вот и решение. Единственное, что могло его удовлетворить, это вид мозгов Хартманна на промёрзших ступенях замка Эльц, и Милош не видел повода себе отказывать. Пусть он больше не колдун, оружие-то при нём.

– Кстати, господин посол, – окликнул он. Роберт Хартманн с готовностью обернулся, и Милош выстрелил ему в голову.

Эпилог

На стене висел светильник. Пан Росицкий немного походил кругами, прежде чем приблизиться к нему, а потом осторожно прикоснулся двумя пальцами; стекло было холодным, но он всё равно отдёрнул руку. Вытянул шею, прищурился, поморгал и вздохнул так горестно, как только мог. Даже металлическая фигурка кота, прятавшая от глаз перекладину и отверстие для подачи газа, его не утешала.

– Может, всё-таки свечи, Корнелик?

– Не думаю, – вежливо сказал Корнель. – Сейчас все так делают, папа. Совсем не страшно.

– Я слышал, что от этого портятся обои и книги, – поделился пан Росицкий, с подозрением косясь на светильник. Ещё одну лампу поставили на столе, но сейчас он её не видел, оттого и не косился.

– Зато будет светлее.

– Может быть, может быть… – беспомощно пробормотал пан Росицкий. Сказать ему было нечего, и всё же он отчаянно скучал по живому огню, которым в своё время щедро поделилась супруга. В свои лучшие годы пани Эльжбета могла наворожить маленькое тёплое солнце. – А трубы, зачем трубы?

– По ним газ попадает в дом, – терпеливо объяснил Корнель раз в пятнадцатый. – Не бойся. Конечно, проветривать придётся почаще, зато тебе будет удобнее читать по вечерам. Попробуем ещё раз?

Милош, наблюдавший за этой сценой от двери, бесшумно отошёл и направился вверх по лестнице. Он подумал, что на досуге надо будет сказать брату много хороших вещей, которых он никогда не говорил, но сейчас хватало иных забот, и одна уже ожидала в своей комнате.

Обо всём, что случилось после убийства Хартманна, Милош узнал задним числом. Поскольку его угораздило пристрелить прусского посла на виду у обалдевших прусских же военных, поначалу ему пришлось несладко: сам просидел под замком до тех пор, пока Берингар, Пауль и ещё пара хороших человек не отыскали посольские письма, обличающие его действия, и не освободили Юргена. С последним помогла мадам дю Белле: она по-прежнему стояла на том, что писарь не мог дойти до финала живым, но покойный Арманьяк окончательно утратил свою значимость, а про Роберта старушке Вивиан пока не говорили. Вот она и выдала пару его тайных убежищ, полагая, что потерялся сам посол… Юрген Клозе был в порядке, хотя и устал, и исхудал не хуже Армана. Он мало рассказал о том, что происходило в заточении, только подтвердил личность врага.

Скупого и хмурого признания Юргена, слов Армана и пары-тройки писем не хватило, чтобы убедить пруссаков отпустить Милоша. Поэтому ему на выручку пришло аж трое бывших следопытов и Пауль Лауфер.

– Айда с нами, – шепнул незнакомый парень с круглыми совиными глазами, которого Милош не заметил в темноте и испугался. Что-то звякнуло, стукнуло, заскрипело; сверху потянуло свежим воздухом, снизу пролился слабый свет.

– Примёрз ты, что ли? – поддакнул другой, прислушиваясь и толкая отпертую дверь. Он тоже был немногословен. – Пошли…

Милош осторожно выбрался, поморгал, и его взору предстало чудное зрелище – коридор темницы, на полу которого ковром валялись стражники. Живые, надо полагать, но униженные. Пауль радостно заулыбался и до хруста стиснул его в медвежьих объятьях, а Милош всё ждал каких-нибудь объяснений от Берингара, но тот только перешагнул через чью-то тушку и, по старой привычке понюхав воздух, равнодушно доложил:

– Снаружи чисто.

Так что самые горячие споры в бывшем магическом сообществе Милош пропустил, но не жалел об этом ни капли. Собираться вместе стало сложнее, поэтому судьбы вселенной решались почти тем же составом, что в замке Эльц. Идею с временной потерей дара нехотя отвергли, зацепились за то, что колдовство пропало только в одной точке – а точка растянулась, по новым сведениям, как минимум до границы с Российской империей и до африканских берегов. Понадеялись, что с носом остались только те, кто согласился отдать свою историю книге, но эту теорию легко проверили, и она оказалась неправдой. Сэр Дерби спешно отбыл в Англию и даже не попал в шторм, но всё равно не успел: по шажочку, по капельке колдовство пропадало и там, как если бы вспышка заразы, занявшаяся в долине реки Эльцбах, разрасталась и тянула свои лапы дальше и дальше… Кто-то сбежал в Америку, и многие: из знакомых читателю лиц это были братья О'Лири со своими жёнами Идой и Шоной, начавшие собирать вещи ещё после осеннего бала, часовщик Стефан Мартен и ясновидица Эльза фон Беккенбауэр. Последняя оставила записку, в которой напоминала всем желающим, что она так и знала, поэтому покидает свой дом без сожалений и без страха.