Книга-диалог

Я: Всегда можно написать следующую фразу. Бери пример с Джойса!

С: Мне брать пример с Джойса?

Я: Опять мы запутались в ролях. Если даже мы путаемся, каково читателю?

С: Давай, может, сразу о главном – о духовных практиках? Какова твоя духовная практика?

Я: Я мысленно повторяю мантру собственного сочинения «ада нет», плюс я молюсь нормальными православными молитвами, плюс я практикую медитацию наблюдения за дыханием, плюс я общаюсь с тобой, плюс я хожу на психоаналитическую терапию два раза в неделю – на групповую и на индивидуальную.

С: Смотри, если по православию, то повторять «ада нет» – не правильно. Ад есть. По православию.

Я: Я верю в православный ад, но верю так же, что оттуда будет избавление. Так что православный ад – это такой не адский ад. И я так и не нашел ни одного убедительного аргумента в пользу того, почему такая трактовка догматики не может считаться допустимой.

С: Ориген, вроде, что-то такое уже говорил, про спасение из ада, и был предан анафеме… Вроде…

Я: Ориген, вроде, говорил про вечное возвращение, что творение повторится, и все повторится… не просто спасение из ада, а такой вечный круговорот… Его, вроде как, за это анафеме и предали… Насколько я помню из роликов в ютьюбе на эту тему. Самого Оригена и, тем более, постановлений анафематствовавшего его Собора не читал… Но профессор Осипов примерно так говорил. Что можно верить в конечность адских мучений. И ад вечный не в смысле бесконечности, а в смысле вечности как состояния после земной смерти. То есть, после земной смерти все попадут в вечность. Кто-то попадет в рай вечности и там будет сразу наслаждаться, а кто-то попадет в ад вечности и там пострадает до очищения души и потом будет наслаждаться. И, если верить профессору Осипову, многие отцы Церкви тоже так верили.

С: Получается, вера, что и сатана в итоге очистится и спасется, совместима с православием?

Я: С моим православием – совместима. Насчет того, одобрил ли бы это Вселенский Собор – не знаю. Но, может быть, специально все так сделано, что по некоторым вопросам вселенские соборы не собираются, а нужно решать самому?

С: Я так и не понял, ты веришь в ад или нет?

Я: И да и нет. В ад, как место невыносимых, нескончаемых и, самое главное, бессмысленных страданий – не верю. В ад, как место осмысленного искупления и исправления – верю. Говоря «ада нет», я лишь утверждаю, что базовым принципом жизни является любовь, что бесконечное, бессмысленное торжество зла невозможно. Что бы ни случилось с человеком, это не лишит его жизнь полноты, не сделает ее такой, про которую говорят, что лучше было бы и не рождаться. То есть, может, он так и скажет в какой-то момент, но потом настанет светлая полоса, которая оправдает и наполнит смыслом бывшую до нее черную.

С: Где гарантия, что так будет?

Я: Это в моей природе. Я не могу бесконечно страдать. Даже если я попаду в пламя, то я либо перестану страдать, потому что умру, либо, если не умру, оно перестанет меня жечь и, либо потухнет, либо начнет доставлять удовольствие. Я просто чувствую, что это так, вижу, что это так. Не существует бесконечной боли, как не существует бесконечной тьмы. Если бы была только тьма, то не было бы тьмы, потому что понятие тьмы существует только в паре с понятием свет. Боль и радость – это две части одного целого, и притягивают друг друга с неотвратимостью.

С: То есть, радость тоже притягивает боль?

Я: Нет. Скажем так, не существует ни боли, ни радости. Существует только лишь радость, которая то усиливается, то ослабляется, такими пульсирующими движениями, но в целом, в перспективе вечной жизни – все время усиливается. Хотя периоды, когда она ослабляется, мы можем называть болью.

С: Да уж, это не для поста в соцсетях… Хотя, с другой стороны, ты сейчас не сказал ничего, кроме набора туманно выраженных спорных банальностей. Для восприятия сложно, а философской ценности никакой.

Я: Ценность в том, что это мой опыт. Я это прожил.