Книга Длинного Солнца

— Точняк, Плутоний. — Закинув карабин за спину, Песок наклонился, обхватил пораженную Сиюф за пояс и перекинул ее через широкое стальное плечо. — Ты пойдешь с ней. Составишь ей компанию.

Сланец схватил Фиалку за руку:

— Будешь добавком к сделке, сечешь? Никогда не повредит.

* * *

Сидя со скрещенными ногами на одном из смешных пузырей, служивших матрацами на борту дирижабля, Шелк обнаружил, что почти невозможно сидеть прямо, не держась за качающуюся и шелестящую бамбуковую решетку, заменявшую пол.

— Ты удивительно бодрый, — сказал он Гагарке. — Я восхищаюсь этим больше, чем могу сказать. Бодрость — священный долг. — Он сглотнул. — Веселое согласие с волей богов — это... это...

— Меня уже стошнило, — сказал ему Гагарка. — И вывернуло всего. Хуже было только тогда, когда я трахнулся головой о пол в туннелях.

Летун проказливо улыбнулся:

— Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так весело соглашался с желаниями Главного компьютера. Ругательства — не новое для меня, и мой собственный язык намного превосходит в этом Всеобщий, на котором мы говорим. Однако я никогда не слышал таких сочных ругательств.

— Давайте не будем говорить об этом, лады? — жалостливо прошептала Синель, лежавшая лицом вниз за Гагаркой.

— А я и не говорю. Я говорю совсем о другом, о ругательствах. На Всеобщем языке я могу сказать, например, пусть волосы на твоем лобке вырастут длинее, чем твоя ложь, и запутаются в крыльях мельницы, но это почти не смешно. На моем языке они поднимают к солнцу и листве каждого восторженного слушателя. Тем не менее, ругательства Гагарки — нечто новое для меня, такое же великое и ужасное, как рождение бесов.

Шелк заставил себя улыбнуться:

— На самом деле меня тоже тошнит. Но в той клетке меня тошнило еще хуже — ветер так ужасно раскачивал ее, а мы были так плотно упакованы, что я, несмотря на все усилия, запачкал себя, Гиацинт и, в придачу, патеру Прилипалу; они перенесли это с такой твердостью и силой воли, что я почувствовал себя еще хуже.

Гиацинт улыбнулась и села рядом с ним:

— Меня ты только слегка запачкал, зато наполнил один из его башмаков. Если сейчас ты почувствовал себя лучше, тебе стоит оглядеться. Мурсак показал мне, и это довольно интересно.

— Еще нет. — Шелк нашел носовой платок и вытер нос.

— Это совсем не как в Хузгадо: на окнах нет решеток.

— Точняк. — Гагарка подмигнул. — Мы можем выбраться хоть сейчас.

— Я открыла одно и выглянула наружу. Ненадолго, потому что очень холодно. Хотела бы я, чтобы было лучше видно сквозь белый материал.

— Это овечья кожа, которую растянули и выскребли так, что она стала очень тонкой, — сказал ей Гагарка. — И тогда ты придаешь ей нужную форму, втираешь в нее жир, и она начинает пропускать свет. В деревнях ее используют вместо стекла, потому как они сами ее делают, а стекло дорогое. И она намного легче, вот почему ее используют здесь.

Секи, патера, хотя этот дирижабль такой большой, он по-настоящему легкий, и поэтому поднимает карабины и бомбы, которые они кидали в Аламбреру, еду и воду, и еще пальмовое масло для моторов. Все это облегчает нашу работу.

— Какую?

Мурсак сел так внезапно, что Шелк испугался, как бы решетка не треснула.

— Украсть его, патера. Мы собираемся. Только я бы хотел, чтобы Бонго был здесь. Он бы шизанулся от этого корабля.

— Вы все шизанулись, — проворчала Синель. — И я.

— И это нормалек, — сказал ей Гагарка. — Секи, патера, после того, как они загрузили нас в городе, они отправились на северо-восток за вами, рыская против ветра. И мы... — Он проиллюстрировал жестами. — Нас всех тошнило. Только сейчас...

— Но не меня, — возразил Скиахан. — Я привык к выходкам ветра.

— И не меня, — сказала Гиацинт Гагарке. — Никогда не страдала.

— Просто тебя там не было. Сейчас приятнее, потому как ветер с севера и мы летим на юг. Вот почему мы почти не слышим моторов. Они работают вполсилы.

— Сейчас мы над озером, — сказала Гиацинт Шелку, и тот почувствовал (хотя и не сказал!), что было бы благословением, если бы воздушный корабль шлепнулся в воду.

— Дело в том, патера, что Ужасный Тартар приказал нам обделать это дельце. Поэтому мы, вроде как, и оказались внутри. Жирный советник сказал, что они бы сварганили дело за месяц, помнишь? А я ответил, что соберу лучших воров в городе и мы сделаем это быстрее. Я-то думал о двух-трех неделях, потому как нам надо было раздобыть одежду, как у труперов, и пацанов, которые могли бы втянуть остальных...

К группе, собравшейся вокруг Шелка, присоединился Паук, скользнувший по качавшемуся бамбуку. Он покачал головой:

— У тебя есть способ получше? Я не говорю, что мой — самый клевый, но другого я придумать не сумел. Закавыка в том, что по большей части они должны быть девицами, а еще лучше — одни девицы. Без этого дело не сладить, но найти девиц, которые не подожмут хвост, оказавшись здесь, не слишком просто.

— Нас слишком тошнит. — Синель села, даже побледнев под загаром.

— Если это действительно рука Тартара... — начал было Шелк.

— Должна быть. Я же сказал, что думал о трех неделях, а жирный — о месяце. А Верхний говорит, что у нас только пара дней.

Скиахан кивнул.