Книга Евы

И она стала рассказывать, словами рисуя картину за картиной. Вот она, будучи среди лесного народа, познает самое себя, вспоминает свою мертвую девочку; вот девочка вновь возникает перед ней, но уже во сне; вот оживает память о матери, их близость и единение, их общие прогулки. Потом рассказывает о стае как о едином теле и о его владельце – вожаке. И наконец, описывая сцены любви, она краснеет и запинается.

Эмер злится, он потрясен.

– Проклятые дикари! Без достоинства, без истории, без нравов. Мой отец лично знал одного из них. Однажды он взял в плен нескольких таких дикарей и заставил их работать здесь, на равнине. Но они не смогли, быстро поумирали.

Встретив его упрямый взгляд, Ева возразила:

– Моя мать называла их Детьми Света. Они обладают чем-то таким, что мы потеряли, обретя слова и порядок.

Эмер продолжал сомневаться, он не одобрял ее мнения, но вежливость не позволяла ему выступать против гостьи.

Ева продолжала рассказ, умолчав лишь о древе познаний и о встрече с Гавриилом. «Это не для здешних людей, поклоняющихся многим богам, – подумала она. – Это важно только для меня и моего мужа».

– А вчера вечером я вновь переплыла реку, – сказала она наконец. – Спала на дереве уже на этой стороне, проснулась от до ждя. Остальное вы знаете.

Эмер торжественно поблагодарил гостью, и Ева с удивлением отметила, что в его поведении что-то изменилось. «Все это из-за царского носа, – подумала она. – Он преклоняется перед царской кровью. Глупо, он ведь должен понять, что я тоже падшая, поскольку принадлежала к этому презренному народу».

И пришла к выводу: это неразрешимая загадка. Царская дочь с учеником шамана. Шамана? Нет. Ева почувствовала биение пульса. Да, в ее венах действительно течет кровь свободного народа, она дает ей силы и поддерживает связь с высшими силами.

Тут поднялся один молодой человек, подошел к ней и сел у ее ног. В руках он держал какой-то странный предмет: трехгранный ящик с натянутыми тонкими струнами.

– Есть песня о царской дочери, ушедшей к лесному народу. Хочешь послушать?

И пока горел в очаге огонь, он пел. Чудо-предмет в его руках тоже пел, да так прекрасно, что ей вначале трудно было улавливать слова. Но потом их смысл стал доходить до нее. Картина за картиной перед ней разворачивалась судьба прекрасной девочки, которую бог реки умоляет помочь удивительному лесному народу Эдема далеко на востоке.

Песня окончилась печально, красавицу так никто больше не видел и не узнал, удалось ли ей выполнить просьбу речного бога.

Слезы прорывались через голос Евы, когда она благодарила певца. Но тот прервал ее:

– Это я должен благодарить тебя. Сейчас, когда я знаю, как все было, я могу сочинить и конец песни.

Уже глубокой ночью собравшиеся пожелали друг другу доброго сна. Внезапно прекратился стук капель по тенту шатра, и, вслушиваясь в тишину, Эмер уверенно заключил:

– Да, дождь прошел.

Когда женщины направились к своему шатру, на небе блестели звезды.

«Царская дочь расчесывает свои волосы, – подумала Ева. – Она расчесывается, чтобы красивой встретить Свет. Но Свет не хочет ее и каждое утро прогоняет».

Ей надо было рассказать певцу о том, как мама однажды взяла ее с собой, чтобы рассказать сказку о ночи.

Эта сказка – ответ на вопрос, которы однажды люди поставят перед собой.

Так этой ночью в шатре, окруженная женщинами и детьми, она окончательно перешла через границу страны сна. И это было прекрасно.

Грудные дети рано разбудили Еву, и это ее устраивало. Она быстро оделась в собственную одежду, чистую и сухую. Не такую красивую, как та, что была на ней накануне, но способную выдержать большие испытания…

Она отказалась от дружеского приглашения остаться еще на какое-то время, чтобы как следует отдохнуть, и пошла к стойбищу, мужчины уже были на ногах; она тепло попрощалась с ними.

– Мы бы очень хотели, чтобы ты поделилась хоть частью твоих знаний о лекарственных травах, – сказал ей Эмер.

– Я еще приду к вам. Или пришли несколько женщин к нам. Я научу их.

– Спасибо, – ответил он. – И не укрепить ли нашу дружбу женитьбой? Твой сын может выбрать здесь себе любую жену, у меня много дочерей.

Она опустила взгляд и покраснела. Не дарить же дочь Эмера убийце.

Глава четырнадцатая

Существует походка радости, упругая и летящая. Она может ощущаться как танец, как парение над землей.

Так идет тот, кто встречает любимую. «Твой муж», – сказал Эмер. «Мой муж, мой мальчик», – подумала она с внезапной нежностью. Сейчас, когда они знают свою историю, им надо начать все заново, обрести новую любовь.

«Мы были чужаками и для самих себя, и для других», – подумала она. Возможно, чужаком становится тот, кто не знает своего детства. Возможно, не возникает задушевности, если не можешь сказать: «Вот так было у меня, вот так меня учили. А у тебя как?»