Книга И. Са

— Хорошо. Очень хорошо. Выкуп назначен в сумме пять тысяч долларов — объявила судья Браун и жаханула молотком по столу, как барабанщик эйси-диси.

Телевизор тоже проснулся, мигнул и погас. Вскоре на черном экране возникла надпись «64 мгб». Райли угнали в барак и на подогретое лобное место уселся я.

Сиська системз сразу плотоядно ожила. На волшебном экране пошел отсчет адских циферь от 64 до 128. На экране вдруг материализовалось мутное размытое пятно напомнившее мне произведение русского поэта Владимира Маяковского «Облако в штанах». Это и была судья Элисон Браун. Качество видео было настолько ужасным, что мой расчет сразить судью мужским обаянием сразу провалился.

Браун сделала несколько отчаянных попыток произнести мою фамилию, потом, наконец, сдалась и позволила это сделать мне. Я мило улыбнулся, представился и начал свой монументальный спич. Голос какого-то чекиста за кадром, спрятавшегося от камеры в стороне от судьи Браун злобно порекомендовал мне заткнуться и слушать.

Теперь судья Браун силилась произнести фамилию нанятого мне женой адвоката-грека — Фуендрыноса Пападакиса. Адвокат на экране выглядел таким же амёбообразным пятном как и судья Браун. «Я в плену у галактических пиратов» — грустно подумалось мне. Судья Браун спросила того злого типа за кадром — «Что у нас на него?»

— Проживал без разрешения 14 лет по девяноста дневной визе. Управление автомобилем без водительских прав. Сопротивление при аресте. Вождение без привязного ремня. Перегоревшая фара. А вот еще — хранение опасных наркотических веществ.

Я пришел в бешенство. Во-первых за все указанное меня уже и судили и штрафовали и я даже сидел. Во-вторых обвинение в хранении вполне себе нормальных веществ, если жрать с умом — я давно разнес в пух и прах на справедливом суде Майкла Джексона. Хотя бы потому, что там позволяли иной раз раскрыть рот.

Гневно наехал на невидимку-обвинителя за кадром. Тот даже как-то обрадовался моей реакции и сказал, что у него нет больше вопросов. «А у вас?» — спросила судья Браун у моего Фуендрыноса:

— Извините, меня наняли с опозданием, я не успел подготовится.

— Скажите мистер эээ… у вас есть дом? По какому адресу? Вы меняли адрес в последние десять лет? У вас есть счет в банке? Сбереженья? Нет? Замечательно.

Выкуп назначается в пять тысяч долларов. Телевизор погас и я застыл перед ним с открытым ртом. Хотелось двинуть кулаком в плоскость матового экрана. Опытный Баталия это сразу понял и положил мне на плечо тяжелую руку.

— Давай дуй в барак, скажи Исе чтоб шуровал сюда.

Пять тысяч. Когда меня арестовали в кошельке было 20 баксов на памперсы дочке и 2.50 на автобус обратно.

В бараке я нервно набрал Пападакиса. Тот степенно начал меня учить как следовало говорить с судьей. «Это ты мне ДО суда должен рассказывать, сукин ты кот».

Упал на шконарь. Не знаю сколько времени уйдет сейчас вернуть себе гармонию и дзен. Схватил ручку — бросился записывать пока не забыл. Писанина — моя гармония и дзен. Но и это не дают: минут через 15 явился из суда И. Са:

— Фай саузен долер — Иса горевал: где мой возьми фай саузен?

Он снова забыл английский.

Глава 8

Мне было лет семнадцать, я жил в ташкентских Сергелях. Один из соседей по подъезду был узбек. Не помню даже как его звали — узбек и узбек. Ему за победу на математической олимпиаде дали путевку в США. Тогда времечко такое было — все не в Артек стремились, а в Буффало билять. СССР скомкался и американцы днями высасывали из одной шестой ресурсы и мозги, а ночами ходили и совершали конверсии на заводах оборонного значения.

Узбек уехал в США и понятное дело вместо двух недель провел там полтора года. После его депортировали. Он избил хозяина стройки где работал гоуст-арбайтером. Гоуст это призрак — его не ту как бэ. Но платить все же надо — хоть через раз.

Посадили узбека и «выдворили из страны». Он вернулся в Сергели к ужасу и радости матери-одиночки, воспитывавшей еще пятерых безотцовщин. Это была единственная узбекская семья в нашем откровенно расистском кооперативном подъезде. Остальные были русские, евреи, армяне, украинцы, корейцы и татарцы. Все эти люди любили Узбекистан и недолюбливали узбеков.

На узбека-депортанта смотрели как на лузера и парию. Быть в самих штатиках и не продержаться! Ну и дебила!

Когда в штатики проник я сам — уже отсидев пару раз в новой Успехистанской Джамахирии — мне сразу сказали — не высовывайся, муйней не страдай и никто тебя не тронет. На тринадцатый год я не выдержал и высунулся. Где-то по пояс. Бывает у русских болит душа. Хотя некоторые это называют «страдать муйней» — все фигуры речи, выплеты лексики.

Теперь и меня депортируют. И выглядеть буду еще хуже. Даже хозяевам многочисленным физиономию лица не выправил. Не успел.

А может не отправят? Суд сбил спанталыку. Да — еще в дýше распарился сильно и лёг сразу прям под сопла зверски молотящего промышленного кондиционера. Ломило кости, поднялась температура. Хорошо тайленол давали без предварительных письменных заявлений и проволочки.