Книга И. Са

Однажды, если верить корабельной легенде, Билли принимал душ и вдруг начал истерически орать и звать на помощь. Пришли менты и зэк-пуэрторикан — в качестве толмача. Билли сказал, будто ему кажется все остальные галерные гребцы Мейфлауэра это скрытые агенты АЙС и ему очень страшно. Билли увезли в тот же день — но не в Нарнию, а на федеральный Остров Проклятых, где несколько месяцев держали на лекарствах типа тех, что дают старику Анкл Бенсу.

Билли вернулся в барак веселый и спокойный. Теперь вопрос о его депортации будет решать медицинский консилиум, а не судья Браун. Уголовное судилище ему теперь тоже не грозит — дешевле его выдворить, чем платить за таблетки несколько лет. Билли сыт и доволен. Билли хорошо. Сегодня еще вон и молоко мое прихватил, симулянт херов.

Мо Кошнаби пыхтит со шваброй, обливаясь конским потом. Несчастный перс халтурно прошелся только по трети барака, а волосы на спине уже дыбом. Мо часто оглядывается на меня, я уже помогал ему пару раз демонстрируя четкую слаженность движений профессионального дворника. Но сегодня меня охватил тюремный дух мелкой бюргерской мстительности:

«Отдал Билли молоко, сволочь чичиковская — пускай тебе гондурас теперь помогает».

И потом опять же — сегодня праздник — День Рождения Америки. Остальные гребцы мейфлауэра, особенно те, которые выбывали из книги живых, если не работал телевизор, сидели как истуканы и тоже не спешили помочь почти загнанному Мо. На полдороги Кошнаби сдулся совсем:

— Не могу! Не могу больше. Все здоровье в этих застенках оставлю. Мне нельзя часто делать это движение — Мо показал как водят по полу шваброй — с позвоночником беда совсем!

Телевизор Маккена не включала до обеда. А через два дня в элитный ряд А добавили гватемальца. Малец был похож на верховного вождя ирокезов — Джеронимо. Ирокез быстро решил проблемы с уборкой.

* * *

Позвонил домой — поздравить своих с праздником. Жена сказала, что абогад прожужал уши о необходимости внести за меня выкуп.

— Ага — ему заплатить за не совсем пока очевидные для меня услуги и еще выкуп выложить ментам. С каких таких сбережений? Может продадим одну почку сына? Ладно, ладно — позвоню сейчас этому Христопидису, прощупаю почву. Пойдете смотреть салют? Дочка боится салюта?

При упоминании о дочке внутри перевернулся мир и я поспешил окончить сеанс коммуникации. Набрал лоера. Сука, еще минуты на него тратить.

— Если ты в тюрьме все усложниться с получением документов. Кроме того судья, если может подумать что ты никому тут в Америке и не нужен. Вот!

Вот. Сегодня я стою пять тысяч. За Джона Диллинджера давали двести штук, а за Беби Фэйс Джоржа — пятьдесят. Кстати, «беби фейс» в американских тюрьмах означает не «похожий на дитя», а гладко выбритый — если в уголовном отсеке американской тюрьмы сбривать и усы и бороду — будут называть «беби фэйс» — полупидор.

Адвокат меня не убедил и я грубо вешаю трубку.

— Я твой понимай! О как я твой понимай!

Иса наблюдал за мной и теперь видите ли — понимает.

— Слушай, Са, ты что с выкупом планируешь делать?

— Йе! Ты сам учил — выкупа не нада. Турма — хорош. Канфорт — турьма. Все бисиплятный. Еда бисиплятный. Морожен — бисиплятный. ТиВи — бисиплятный, прачькя — бисиплятный, туалет-бумагя — тож бисиплятный. Выкупа не нада.

— А судья Браун тебе намекает на выкуп?

— Псё врем намекает. Псё врем говорит Иса — нашёль пай саузен долер, Иса? Деньга инет — Иса. Жина псе деньга сичёт — снималь. Двадцать семь саузен долер. Индиана ушёль он. Псе дочькя забрал, деньга снимал — ушёль. Одын Иса осталься.

Иса добавил пару трудно воспроизводимых слов на бирманском и заплакал. С одной стороны было жаль его — взрослый мужик рыдает как ребенок. С другой — взрослые мужики так одеялами не обматываются — смешно же.

— Ну-ну, не растекайся по паркету, Иса! Нельзя течь в тюрьме — утонешь. Ты слишком много домой звонишь — вот твоя беда. Это и взрослым не всегда под силу. Про волю все время думаешь — зря ты это, Иса. Так не сидят. Читать не умеешь, ящик почти не смотришь, на собрание паразитов мозга не ходишь, в бараке убираться тебе западло. Я ж тебе говорил уже не раз — чтоб и минуты свободной не было. В шахматы играй, в карты, рисуй ангелов. Бумаги дать тебе? А вот же у тебя повесток в суд куча — на обороте рисуй. Надо же зверо-роботы — знают что ты в тюрьме, что суд не дадут менты пропустить — все равно повестки шлют. Чтоб почта не простаивала. Экономика у них блин.

Чтобы подкрепить сказанное примером, я снова позвонил жене.

— А чего еще тебе этот вымогатель древнегреческий поёт?

— Он нашел две фирмы ростовщиков. Одни сразу три штуки хотят, чтоб тебя выпустили, а другие только штуку и документы на дом — в залог. Потом каждый месяц по пятьсот им платить надо пока шесть штук — штука им — не выплатим.

Я вдруг задумался — какая мелочь отделяет меня от детей и подобия свободы. Может достаточно уже изображать великого писателя собирающего материал для грандиозной книги и поехать домой? Разве хоть одна книга сравниться с дочкой и сыном?

— Слушай, этот вариант с тысячей неплох вроде, а? Может попробуем?