Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Что же до гейш и куртизанок, то для того, чтобы не разрушать это произведение парикмахерского искусства хоть какое-то время, спать им приходилось исключительно на спине, положив шею на особую деревянную подставку, так что голова с прической висели в воздухе и не соприкасались ни с чем. Называлась эта спальная принадлежность «деревянной подушкой». Сверх того волосы для придания им формы намазывали маслами. Нечего и говорить, что голову мыли эти женщины не слишком часто.

Кроме того, что «деревянная подушка» использовалась по прямому назначению — для отдохновения от ночных трудов, она служила также и для другой, совершенно особой цели. И гейши и проститутки отнюдь не были лишены обычных человеческих чувств и, конечно же, время от времени влюблялись. Однако вступать в брачные отношения они не имели права. Их можно было выкупить, но стоило это очень дорого. Поэтому вместо церемонии бракосочетания была принята другая процедура, в какой-то мере ее заменявшая: страшная клятва верности. Она заключалась в отрубании возлюбленными друг у друга верхней фаланги левого мизинца. Функцию колоды в данном случае исполняла именно такая деревянная подушка.

Могла женщина проделывать эту операцию и одна — с помощью своих верных подружек. В таком случае фрагмент пальца доставлялся любимому с нарочным. Злые языки поговаривали, правда, что обитательницы Ёсивара были щедры на клятвы и, оставшись один раз без мизинца, могли впоследствии купить и чужой пальчик на рынке ради прельщения своей очередной страсти.

Ёсивара. Отрубание пальца — клятва верности.

Отрубание пальца — это, конечно, самая страшная клятва верности. Кроме нее были в ходу и менее кровавые, как-то: отрезание волос и преподнесение их любимому, отщепление (а вернее, поручаемое профессионалу отслаивание) верхней части ногтя (тоже с преподнесением), татуирование имени возлюбленного и просто устные или письменные обещания вечно хранить сердечную верность (бывали также скреплены и кровавым отпечатком предварительно уколотого чем-нибудь острым пальца).

Кроме того, существовало и множество других способов, с помощью которых женщины Ёсивара умели показать свое отношение к клиенту. Ну, например, это можно было сделать с помощью ночника. Если принимали действительно любимого мужчину, то ночник ставился за спиной женщины. Если же нет — то за спиной мужчины. Рассуждение тут было такое: если свет направлен ему в глаза, то недостатки твоего лица будут не столь заметны, да и к тому же собственные глаза не так устают — не так скоро сама спать захочешь, будет время на любимого наглядеться.

Литература того времени довольно часто описывает настоящие романы, завязывавшиеся между клиентом и полюбившейся ему женщиной из Ёсивара. И на это были не только общечеловеческие, но и — сколь бы странным это ни показалось — определенные «институциональные» основания.

Дело в том, что в публичных домах придерживались общеяпонской практики последовательного искоренения любого вида конкуренции среди сотрудников одного и того же заведения (именно из этих соображений и сейчас в японских фирмах не принято поощрять выдающиеся таланты). Поэтому клиентам не разрешалось назначать свидания разным девушкам из одного и того же публичного дома.

В то же время своднику вменялось в обязанность осведомляться, имеется ли уже у клиента постоянная подружка или нет. А если тому удавалось все-таки провести его, то это однозначно расценивалось как «неполное служебное соответствие» сводника. Так что на самом деле свобода выбора была у гостей Ёсивара весьма относительной. А это, разумеется, способствовало завязыванию таких отношений, которые не ограничиваются одной-единственной ночью.

Более того: если завсегдатай Ёсивара бывал уличен в «измене» с легкомысленной женщиной даже из другого заведения, то нередко товарки незадачливой ветреницы улучали момент, чтобы затащить парочку куда-нибудь в укромное место и уж там всячески над ними издевались — переодевали клиента в женские одежды, остригали волосы. Да мало ли еще что. И общественность по поводу такой строгости нравов отнюдь не роптала.

Вот такой публичный дом, где сохранение верности почитается за добродетель…

Гнева предыдущей подружки очень страшились, и если новая пассия узнавала о ее существовании, то было заведено, чтобы она тут же писала письмо с приличествующими такому обороту дел извинениями: искренне прошу, мол, прощения, ничего не знала — не ведала, а вышло так-то и так-то — можно мне его теперь развлекать или лучше не сто́ит?