Книга III. Великая Русь Средиземноморья

Баск. emakume – «женщина». Ema-kume. Русск. – «кума» – крестная мать по отношению к крестному отцу и к родителям крестника, и, что важно, мать ребенка по отношению к крестному отцу и крестной матери. При этом мать в баскском «ама», что сходно с именем богини Ама и названием амазонок. В случае emakume, вероятно, первоначально аmakume, и возможным уточненным переводом может быть именно «крестная» или «священная» мать.

Баск. galdetu – «спросить». Русск – «галдеть» – «беспорядочно громко говорить» – «галжу́, галда́», ср польск. gaɫa «шум, гвалт», Возможно, слав. galъda.

Баск. gaztelu – «зaмок» – звучание «гастелу». Русск. – «гость», укр. гiсть, др-русск. гость – «гость, чужестранец, приезжий купец», ст-слав. гость, гостити. Смысловое совпадение косвенное, но есть – как дом, в котором гостят.

Баск giltza – «ключ» – звучание «гилча, килча». Русск – укр. ключ, ст-слав ключь, болг клю́чът, сербохорв кљу̑ч.

Баск. gorde – «держать», gorde – «охрана». Русск. – «гордый».

Баск. gorri – «красный». Русск. – «гореть».

Баск. ikaratu – «пугать». Русск – «карать», укр. кара́ти, сербск-цслав. карати «бить, наказывать», болг ка́рам «ругаю, порицаю», сербохорв. ка́рати, ка̑ра̑м – тоже словен káati, чеш. káati, слвц. káаt᾽ польск karać Родственно, лат carinō – āе – «издеваться, высмеивать».

Баск jolas – «игра». Русск. – «юлить» в значении «увертываться» имеет отношение к понятию «игра», «юла» – перен «увертливый, непоседливый человек».

Баск lasai – «спокойно». Русск – «ласка, ласка́ть», укр ла́ска, ласка́ти, блр ла́ска, ст-слав. ласкати.

Баск leize – «пещера». Русск. – «лаз», укр. лаз, сербохорв. ла̏з – «тропинка, лаз; небольшая нива; порубка в лесу», чеш laz, lá «расчищенное, ровное место (в горах); поле; пашня», польск ɫаz «горная тропинка, пастбище, лаз». От lěǫ laziti;

Баск. marraztu – «рисовать», margotu – «красить», marra – «линия». Русск – «марать, мара́ю», укр мара́ти, польск. marać в-луж. marać móać・ «мазать».

Баск pobre – «бедный». Русск – «побирушка, побирать» – жить нищенством, подаяниями, от «брать».

Баск. suge – «змея». Русск – «сука», укр. су́ка, др-русск. сука, польск. suka.

Баск. tratatu – «обращаться». Русск – «тараторить, тарато́рить, тарато́ра», «болтун», блр. тарато́рыць, цслав. тръторъ, сербохорв. тр̀тосити – «быстро трещать, болтать», словен. trtrái, trtrȃ – «шуметь, бормотать», чеш tráořti – «много болтать».

Можно ли на основании найденных соответствий говорить о родстве славянских, в частности, русского языков с баскским? Нет, но, учитывая сходство и ряда слов с испанским, можно говорить о заимствовании. Интересно, что в баскском языке многие глаголы заканчиваются на «tu», что сближает его с украинским языком, где окончания на «ти», в русском же уже произошло смягчение на «ть».

С точки зрения этапа формирования языка мы видим странную картину: ряд первичных базовых слов баскского языка не имеет аналогов в славянском, но такая же ситуация с поздними, современными понятиями. То есть совпадают слова «второго порядка», что указывает косвенно на период взаимного заимствования. Некоторое изменение смысла в языках после заимствования настолько же объяснимо, как и звучания. Понятно, например, что слова «хилый» и «смерть» связаны по смыслу, а потому могла иметь место корректировка понятия.

Благодаря же изолированности баскского языка, по крайней мере, в определенном временном промежутке, можно выявить раннее значение некоторых слов. Так, уже разбираемый нами термин «йога, Иегова, яга» и соотносимый с «эго», в баскском имеет любопытное значение egi – «правда», тем самым определяя отношение древних народов к «высшему Я» как к истинному. Производной от этого же слова в баскском является eguzki – «солнце» – звучит как «егуски, егушки». Соотнесение же высшего божества с солнцем было широко распространено у разных народов, так что никакого противоречия здесь нет.